Доктор Данилов в госпитале МВД
Шрифт:
Около семи часов поступил еще один, уже четвертый пациент — пятидесятилетний майор с подозрением на отравление алкоголем. Подозрение пришлось подтверждать — отправлять кровь и мочу в лабораторию, вызывать не только невропатолога, но и нейрохирурга, потому что дежурный невропатолог затруднялась сказать — есть ли у больного признаки острой черепно-мозговой травмы или нет.
В десять вечера Данилов решил поужинать. Поставил чайник, выложил на стол початую пачку овсяного печенья, надкусил одно, и тут в зале выдали тревогу сразу два монитора.
Данилов вылетел в зал, забыв о том, что во рту непроглоченный
На какие-то доли секунды мелькнула надежда на то, что одна из тревог — ложная. Современным мониторам, представляющим собой совершенное чудо высоких технологий, до полного совершенства еще далеко — если от груди пациента случайно отклеиваются электроды, то монитор трактует это как остановку сердца. Со всеми вытекающими последствиями, то есть — с сигналом тревоги.
Увы — это была настоящая тревога. Остановку сердца выдали двое — пожилой джентльмен, неосторожно увлекшийся антиаритмическими средствами, и девушка, так и не вышедшая из эпилептического статуса. У девушки на экране монитора вместо зубчатой линии тянулись волны фибрилляции желудочков, [12] а у деда линия была ровной, прямой. Асисиолия — отсутствие сокращений.
— Наташа! Два шприца с адреналином! — крикнул Данилов, мгновенно оценив ситуацию.
С девушкой дело обстояло немного проще — за нее, по крайней мере, «дышал» аппарат ИВЛ. Деда Данилов около часа назад от аппарата отключил, порадовавшись про себя тому, как неожиданно скоро дед пошел на поправку.
12
Фибрилляция желудочков — осложнение, угрожающее жизни, при котором вместо нормального сокращения сердечной мышцы наблюдаются хаотические подергивания мышечных волокон.
Пошел! Как бы не так! Это оказался очень коварный больной. Усыпил бдительность врача ложно-примерным поведением и выдал ему сюрприз. Да какой! Хорошо еще, что Данилов трубку из трахеи не вытащил, решив, что сделает это, когда больной окончательно придет в себя.
Данилов подключил деда к аппарату ИВЛ и метнулся к дефибриллятору. [13] Подкатил его к койке девушки, сдернул с нее простыню, отсоединил и отшвырнул в сторону провода, тянувшиеся к монитору, наложил на электроды на грудь пациентки и крикнул медсестре, уже вводившей деду адреналин в подключичный катетер:
13
Дефибриллятор — прибор, генерирующий электрические импульсы. Используется для прекращения фибрилляции и восстановления нормального сердечного ритма.
— Второй шприц оставь при себе. Начинай его «качать»!
Три существенных плюса — за дыхание обоих реанимируемых можно было не беспокоиться, их койки находились в одном помещении, и у обоих стояли подключичные катетеры. Катетеры существенно экономят время, потому что вводить лекарства в них гораздо быстрее, чем в вену. А минус в том, что оба сотрудника реанимации
Медсестра резко и сильно стукнула деда по грудной клетке — никакого садизма, всего лишь специальный медицинский прием, способный иногда запустить остановившееся сердце, — затем положила обе руки на дедову грудину и начала ритмично и энергично давить на нее.
Данилов дал первый разряд, девушка дернулась. Продолжая прижимать электроды к груди пациентки, Данилов посмотрел на маленький экран дефибриллятора — там был свой, отдельный монитор, — и увидел, что фибрилляция сохраняется.
Данилов дал второй разряд, помощнее. Снова не подействовало. Запахло паленым и чуть-чуть — озоном.
Медсестра тем временем продолжала делать деду непрямой массаж сердца. Пока тоже безуспешно.
Данилов дал третий разряд, затем схватил второй шприц с адреналином, что принесла Наташа, ввел лекарство своей пациентке и с весьма малым промежутком дал два разряда.
Третий разряд не понадобился, потому что после второго на маленьком экранчике дефибриллятора побежали долгожданные зубцы синусового ритма. Теперь можно было сменить медсестру.
— Наташ, подключи к монитору и поставь две ампулы панангина на сто глюкозы! И мне еще шприц с адреналином.
Данилов нажимал деду на грудь и повторял про себя: «Заведу, заведу, заведу…» Одежда на нем намокла от пота, хоть выжимай, но выжимать было некогда.
Наташа принесла лоток со шприцем и прошла дальше — ставить капельницу девушке.
«Заведу, заведу, заведу… давай, родной, не сопротивляйся!»
— Как она?
— Пульс пятьдесят восемь, давление — девяносто пять на семьдесят, — доложила медсестра. — Пока что один-ноль в нашу пользу.
— Сделаем два-ноль, — пообещал Данилов, подбадривая в первую очередь себя самого. — Сними ей кардиограмму…
В какой-то момент Данилов перестал пялиться на экран, на котором все никак не желали показываться долгожданные зубцы, и стал смотреть на лицо реанимируемого, черты которого, казалось, заостряются на глазах.
«Хрен тебе!» — пообещал Данилов смерти и затем обратился к деду с укором: «Мы тебя, дедушка, приняли, потому что в блоке мест не было, а ты нам такие номера выкидываешь! Пора заканчивать — пошутили, и хватит…»
Он так увлекся своим монологом, что не сразу заметил, как начало биться дедово сердце. Пусть тридцать два удара в минуту, но по сравнению с тем, что было, вернее с тем, что ничего не было, это уже величайшее достижение.
Щеки деда не порозовели, но уже не были такими бледными. Данилов оттянул кверху веки, посмотрел на зрачки и подумал о том, что неплохо бы было сейчас принять ванну и выпить стакан крепчайшего, заваренного до черноты, чаю. Непременно — обжигающе горячего.
— Два-ноль! — объявил Данилов на все отделение. — Теперь будем лечить. Наташа, пожалуйста, девяносто преднизолона и ампулу допамина на четыреста глюкозы… И кардиограмму тоже.
Ванну на дежурстве не примешь, а чаю выпить можно. Данилов положил в чашку сразу четыре пакетика, залил их кипятком и, пока живительный напиток настаивался, снял колпак и вымыл лицо и руки с мылом. Хоть и слабая, можно сказать — почти никакая, а замена ванне.
Наташа принесла в ординаторскую снятые кардиограммы.