Доктор Есениус
Шрифт:
— А вы, наш астролог Браге? Что вы думаете на этот счет? Не находится ли panacea vitae в какой-либо зависимости от звезд?
— Пусть извинит меня ваше величество, но такой зависимости мне еще не приходилось наблюдать. Но, если ваше величество пожелает, я направлю свои исследования именно в эту сторону.
— Нет, не надо. Нам казалось, что у вас уже есть опыт в этой области тайных наук. Но, если вам придется начинать все сначала, тогда не надо. Лучше продолжайте свои наблюдения небесных тел. Пожалуй, больше всего в этом осведомлен раввин Лев. Хорошо бы его позвать и спросить, как далеко он продвинулся в своих опытах со времени нашей последней встречи… Но как жаль! Ведь если верить
8
Философский камень, якобы способный превращать неблагородные металлы в золото.
Есениус знал о слабости императора к алхимии. Ведь во всей Европе говорилось, что на пражском Граде знаменитые алхимики стоят друг за друга горой и что каждый из них снискал у императора расположение, ласку и полный кошелек.
— Я не решаюсь высказать свое мнение об этом весьма важном предмете исследований алхимиков, ибо сам в этой области всего лишь ученик. В природе очень много неисследованного, о чем пока невозможно высказать определенные и всесторонние суждения.
Император в знак согласия закивал головой. Его вера в алхимию была непоколебима.
— Бог, — примирительно заговорил император, — приоткрывает перед некоторыми своими избранниками край завесы, за которой он скрывает от нас бесчисленные тайны своего могущества Мы убеждены, что к нам, христианам, он не станет относиться хуже, чем относился к ученым и мудрецам язычества. Например, к Гермесу Трисмегисту…
Гермес Трисмегист! Когда Есениус вошел в этот кабинет и увидел в центре его красно-черную фигуру императора, ему неожиданно вспомнилось это имя. Имя мифического египтянина, который якобы разгадал все великие тайны мира, сумел изготовить камень мудрецов, lapis philosophorum, и с его помощью стал превращать простые металлы в благородные — золото и серебро.
Сейчас император произнес это имя. И Есениусу показалось будто этим Гермесом Трисмегистом, «Гермесом трижды величайшим», как назвали его впоследствии греки, был он, этот загадочный черный человечек, который как никто из его современников погрузился в изучение тайных наук. Но что толку от этих наук, которые волею всяких магов и шарлатанов хранятся в тайне от непосвященных и, согласно древним традициям, передаются от одного к другому, как неразрывная цепь? А может, и от них все-таки есть какая-нибудь польза или же их нагромождение только еще больше запутывает лабиринт, в котором бродит его беспокойный дух? А может, этот дух не что иное, как Гермесова «табула смарагдина», малопонятная и запутанная. «Это правда, а не ложь, это определение бесспорно. То, что находится внизу, соответствует тому, что имеется наверху, а то, что имеется наверху, соответствует тому, что находится внизу, и наша цель — проникнуть в загадку этого явления. Все явления произошли из этого единого явления. Отцом его является солнце, матерью — луна. Носителем — ветер, кормилицей — земля…»
Красная отделка кабинета — это как бы отблеск пламени, пылающего в лаборатории алхимика, а он, этот черный загадочный маг, — новый Гермес…
Размышления доктора Есениуса неожиданно прервал трезвый голос императора:
— Мы слышали, доктор, что вы хирург. Наш любезный Тихо Браге говорил нам о вас, говорил, что человеческое тело под вашим ножом раскрывается, как книга в руках любознательного читателя. Великолепное призвание! Так занимайтесь же своим делом, пусть вас не волнуют заботы, возложенные богом на правителей. Мы с ними справимся как-нибудь сами.
Любезным жестом он дал знать, что аудиенция окончена. Ученые склонились в глубоком поклоне и уже было собрались покинуть кабинет, когда император знаком остановил Браге:
— Хорошо, если бы наш астроном рассказал нам сейчас, что интересное показывают звезды…
Двери императорского кабинета бесшумно закрылись за ушедшим Есениусом.
ДАТСКИЙ АТЛАС-НЕБОДЕРЖЕЦ
По соседству с Градчанами, высоко над Прагой, в новоотстроенном доме жил императорский астроном Тихо Браге.
Отсюда, по крайней мере, недалеко до резиденции великого мецената, как любил себя величать Рудольф, которому Браге ежедневно должен был докладывать о положении звезд. Если императору хотелось самому посмотреть на звезды, он вместе со своим астрономом заходил в павильон Бельведера на другом конце императорского парка, и там, в зале верхнего этажа, где по его приказу была оборудована обсерватория, они до глубокой ночи следили за перемещением планет, силясь постичь, что доброе или злое несут людям звезды. Насколько счастливее могло бы быть чешское королевство, если бы его властелин интересовался жизнью своих подданных так, как интересовался он звездами!
В тот же день после полудня Есениус перевез в дом Браге сундук, в котором, находились его одежда и врачебные принадлежности.
Пани Кристина, жена Браге, приветствовала Есениуса с материнской нежностью и по-деревенски просто, с той непосредственной сердечностью, которая свойственна сельским людям. Кристина Браге происходила из простой семьи. Она была деревенской девушкой, когда взгляд великого ученого-астронома остановился на ней. Браге сразу полюбил девушку и никогда не жалел, что они поженились. Кристина родила ему восьмерых детей, из которых остались в живых четверо. Своего мужа она обычно называла пятым. Жизненный путь ее после замужества не был устлан розами. Ведь Браге больше жил среди звезд, чем на земле. И самым счастливым временем своей жизни он называл время, проведенное в Ураниенбурге, в этом волшебном звездном городе на острове Гвен, где милостивый и щедрый король Дании Фридрих II распорядился выстроить для него сказочный дворец-обсерваторию.
Обсерватория была оборудована замечательнейшими инструментами. посмотреть на которые съезжались любопытные со всей Европы. Вот почему проведенные там девятнадцать лет Браге считал счастливой порой своей жизни. Поклонники дали ему весьма лестное прозвище «Датский Атлас-небодержец». Древний Атлас держал на своих плечах небо. У Датского Атласа на плечах покоилось мироздание.
Есениус гордился тем, что мог называть Браге своим другом, и с великой благодарностью принял предложение астронома переселиться к нему.
Под вечер в самой большой комнате дома собралась многочисленная семья Браге и его помощники. Кроме Адама Фельса, который приходился Есениусу шурином, были здесь и трое незнакомых: один из них, худощавый брюнет с длинными черными усами, был придворный математик Иоганн Кеплер, другой — датский астроном Христиан Лонгомонтан, а третий — Франц Текгнагель, жених старшей дочери Браге, Альжбеты.
В центре стола сидел Браге. Весь его облик говорил о том, что он главное лицо в этом обществе. Разговор велся вполголоса, что свидетельствовало о царившей в доме строгой дисциплине. Тихо Браге был здесь грозным властелином.