Доктор Ф. и другие

Сухачевский Вадим Вольфович

Она поморщилась:

— Супруга?.. Он мне такой же супруг, как вам — дядюшка. Просто меня уговорили сыграть роль в этом не очень благовидном спектакле. Они отлично знают, какой золотой клеткой кого приворожить. Вы ту квартиру видели? А у меня, так уж получилось, — ни кола ни двора... Свою историю как-нибудь позже расскажу, сейчас, боюсь, у нас мало времени... Короче говоря, за роль мне эта квартира полагалась в подарок... Мне казалось, что грех не так уж велик... Извините меня, конечно, за розыгрыш. Клянусь, до поры до времени я не видела в этом ничего слишком предосудительного!

— Да нет, нет, все понимаю... —

проговорил я. Оттого, что она вовсе не «дядина» жена, сразу же стало как-то легче на душе, и ее красота уже не так сковывала. — Но — зачем им все это было нужно?

— Ах, если бы я могла так легко ответить... — задумчиво сказала Елизавета Васильевна. — Идет какая-то сложная, многоходовая игра, причем идет уже очень давно, возможно, даже не один век, идет на самом высоком уровне. Все вращается вокруг некоей...

— ...Великой Тайны Веков, — подсказал я, — быть может, излишне торжественно.

— Да, вижу, с вами уже успели провести предварительную беседу. В таком случае, вы, возможно, знаете, что этой Тайной располагают лишь так называемые...

— ...Деспозины...

— О, вас обо всем просветили!..

— Только я пока не знаю, что это такое...

— Пока это и не важно... Главное, что — только они... И вот судьба сложилась так, что вы... как, впрочем, и я...

Не удержавшись, я воскликнул:

— Как! И вы тоже?!

Елизавета Васильевна (Лиза — теперь я ее про себя так называл), молча на меня глядя, закурила.

— Возможно, ты... Возможно, вы... — сбился я.

— Коли уж так, перейдем на «ты», если не возражаешь, — предложила она.

— Возможно, ты, — с радостью ухватился я за ее предложение, — что-то обо всем этом и вправду знаешь, но если говорить обо мне, то, клянусь вам... клянусь тебе... я — ну ровным счетом ничего!

— Ах, — произнесла она, — если бы мы сами знали, что мы знаем, что в себе несем. Говорят же — капля воды несет в себе знание обо всей Вселенной. Мы — такие же капельки, не ведающие, что внутри нас!.. Ты, может, слыхал, как в древности передавали тайную информацию? Человека (желательно, глухонемого) выбривали наголо и наносили на кожу головы татуировку со всеми данными. Волосы отрастали, человека под видом, например, пастуха отсылали куда нужно. Знал ли он, что несет под своей шевелюрой? И кому взбрело бы на ум его проверять? Кроме, разумеется, тех, кто доподлинно знал, что там сокрыто.

— Но у меня там... — потрогав свою шевелюру, попытался пошутить я, — ровным счетом ничего! Ей-Богу! Знаю наверняка! В армии брили наголо!.. Да и внутри головы — пожалуй, пока ненамного больше.

Сейчас Лиза, однако, была совершенно не расположена к шуткам.

— Перестань! — сказала она. — Ты же, конечно, понимаешь, я это — фигурально. Просто... где-то, я так думаю, внутри нас сокрыто... Ах, да мы и сами не ведаем, что... Те, кто играет с нами в эти игры, осведомлены обо всем, я уверена, гораздо лучше нас...

Теперь, с переходом на «ты» было как-то проще не чувствовать себя совсем уж идиотом.

— Но, если они такие осведомленные, — вмешался я, — почему бы им самим не воспользоваться всем этим? Не тратясь на всякие там золотые клетки! По-моему, накладно. А они, как мне кажется, умеют считать.

— Еще и как умеют, уж в этом не сомневайся! — кивнула она. — Только тут, видишь ли, такая незадача... Позволь, расскажу

тебе бородатый анекдот. Один умелец вкалывал на каком-то военном заводе, в цехе, где делали всего лишь самовары, ну и по бедности немножко приворовывал детали. Только вот беда: как дома их свинтит — каждый раз, вместо самовара, у него получается...

— Пулемет!

— Да, ты знаешь!.. Вот и у наших общих, так сказать, друзей то же самое: что бы они там не вызнали — а выйдет все равно пулемет... Ну, или там что-нибудь баллистическое, с термоядерной начинкой... Или... уж и не знаю... какие-нибудь там стратегические карты. Просто у них так мозги устроены, уж я их успела немного изучить. Хорошо хотя бы то, что они сами... Даже, пожалуй, не столько они, сколько те, кто на самом верху, худо-бедно способны это уразуметь. Ты же знаешь, наверно, что все находится под контролем администрации Президента. А там, видимо, предпочитают получить все непосредственно, в виде несобранных деталек... Это я, конечно, лишь предполагаю...

— То есть — от нас?

— Ну, в некотором смысле...

Я задумался. Что-то меня не вполне устраивало в ее объяснении. Наконец сказал:

— Но почему вы решили...

— Мы же с тобой договорились...

— Да, да!.. Почему ты решила, что у тех, кто на самом верху, мозги устроены иначе? Их, по-твоему, что, на другом верстаке выстругивали? И у них выйдет что-нибудь другое — во всяком случае, не пулемет?

— Да нет... — покачала она головой, — верстак, пожалуй, был тот же... Я, кстати, уже думала об этом... Просто... Понимаешь, все дело в функциях. Пока ты рвешься к этим самым верхам, где-то подспудно обязательно сидит мыслишка, что начальству видней, что кто-то там, очутившийся повыше, все приладит, подкрутит...

— Соберет самовар.

— Примерно... А ты себе получай ордена и карабкайся выше... Но когда тебя вознесло так высоко, что выше на земле уже не существует ничего и никого, и некому что-либо подправить, а на карту поставлена не больше не меньше как судьба всего мира... тут, каким бы ты самоуверенным ни был, а все же, наверно, призадумаешься: справлюсь ли я? Может, и власти своей не возжелаешь, узнав, какое на тебе бремя. Может, и твоя власть в таком мире, каким он вырисовывается, не больно тебе нужна? Глядишь, и мысль посетит: а надо ли во все это ввязываться? Не лучше ли взять да все и похерить? До лучших времен, а то и навсегда... Взять, к примеру, того же императора Павла. Тоже выструган был на верстаке не Бог весть каком. И, если к нему в руки, действительно, попало то, что я думаю... Надеюсь, тебя тут успели просветить — уже знаешь, наверно, как он этим распорядился?

Я кивнул.

— Не самое, кстати, худшее решение, — сказала Лиза. — Ужаснуться — и отложить все на сотню лет: авось, там, дальше, век спустя, на этом месте окажется кто-нибудь поумней, разберется. Ну а Николай спустя сто лет поступил, как ты знаешь, куда радикальнее.

— Да, сжег в камине...

— Этот ни на чьи плечи не пожелал перелагать, — кивнула она. — Решил — навсегда, чтобы никаких концов!.. Не знаю, чего тут было больше, решительности или недалекости. Неужто в самом деле считал, что такую Тайну ему так же по силам упразднить, как он упразднил ижицу?.. Увы, подобные тайны так бесследно не исчезают, и трудно сказать — к счастью или к сожалению. Понимаешь, о чем я?