Доктор Гарин
Шрифт:
В широкой, просторной, залитой солнцем столовой стояли лишь два огромных овальных стола. Синий стол предназначался пациентам, за красным обедали врачи, медсёстры и санитары. Две подавальщицы развозили еду на тележках. Гарин прошёлся по зданию, как он любил делать перед ланчем, и вошёл в столовую, когда уже почти все сидели на своих местах. Кивнув обедающим, он уселся за красным столом между сестрой-секретаршей Машей и Штерном, налил себе стакан горной воды и с удовольствием опустошил его.
Маша
– Bon app 'e tit! – громко пожелал им Гарин, заправляя за ворот салфетку и расправляя на ней бороду.
Обедающие ответили ему тем же.
– И как? – Он навёл пенсне на суп.
– Вполне, – вытянул губу тот. – Спаржа, картофель, лук-порей.
– Платон Ильич, – заговорила Маша. – Борис отказался от укола. Мы не стали принуждать.
– Правильно. Я уговорю его.
Он оглядел синий стол. Сильвио и Владимир, как всегда, сидели рядом, Синдзо, Эммануэль и Джастин сели вместе, Ангела неторопливо вползала в зал, обмахиваясь чёрным японским веером, Дональд сидел отдельно, поигрывая большой пустой чашей, готовясь к своему mixy-wixy. Бориса ещё не было.
К Гарину подъехала подавальщица.
– Супчика! – улыбнулся ей он.
– Прошу вас. – Она подала суп.
– Что слышно с фронта? – спросил Гарин, взял ржаную булку, сразу откусил половину и стал громко хлебать суп.
Он ел, как и ходил, размашисто и широко.
– Всё по-старому, – ответил Штерн.
– Не совсем. – Маша с привычным высокомерием разглядывала поедаемый салат. – Артобстрел ночью. Двенадцать убитых.
– В пределах границы, – пожал плечом Штерн. – Это тянется второй месяц.
– Артобстрел был интенсивный.
– Окопная война…
– Интенсивность ночных обстрелов растёт.
– Рутина…
– Может легко обернуться антирутиной.
– Маша, мы это обсуждали не раз. У республики крепкая армия.
– Как сказать…
– Они профи. И им хорошо платят.
– Есть времена, когда деньги бессильны.
– У нас они ещё не наступили, – возразила Пак.
– Ой ли? – презрительно усмехнулась Маша.
Штерн с обидой качнул головой:
– Маша, какая же у вас удивительная способность портить аппетит.
– Андрей Сергеевич, это всего лишь self.
Гарин моментально расправился с супом, отодвинул тарелку. В столовую вкатился Борис.
– Почему я никогда не слышу гонга?! – завопил он на всю столовую.
– Потому что у тебя остывший поридж в ушах! – выкрикнул Дональд и надолго расхохотался.
Не обращая внимания на хохочущего Дональда, Борис подкатился к свободному стулу подальше от всех. Подпрыгнул на ягодицах, сел, шлёпнул ладонями по столу:
– Мяса!
Подавальщица подвезла тележку, поставила перед Борисом накрытую крышкой тарелку, сняла крышку. Всю тарелку занимал большой стейк.
– Горчицы!
Подавальщица поставила перед ним плошку с его горчицей. Он моментально
– Вот аппетиту кого надо завидовать! – с улыбкой произнёс Сильвио, обращаясь к Владимиру.
– Это не я, – ответно улыбнулся тот.
Сильвио подали его неизменные спагетти bianca, Владимиру – гречневую кашу с жареными грибами. Эммануэль что-то вполголоса сказал Синдзо и Джастину, и все трое рассмеялись.
– Не нахожу ничего смешного! – заметил Борис, кромсая стейк.
– Борис, мы обсуждаем последствия Договора Малой Жопы.
– Мы же договорились о политике говорить только за ужином, – строго заметила Ангела.
– Ангела, мы не о самом договоре, а о последствиях, – улыбнулся Эммануэль. – Никакой политики!
– Переселение народов?
– Именно! Разве это политика?
– Владимир, как у вас сейчас с переселением народов? – рассмеялся Сильвио.
– Это не я, – жуя, пробормотал тот.
– Только дурак может над этим смеяться! Это трагедия! – выкрикнул Борис и, отбросив нож и вилку, схватился за лицо и разрыдался. – Иди…оты… Эммануэль, Синдзо и Джастин переглянулись.
– Борис, мы смеялись вовсе не над переселением, – заговорил Эммануэль. – А над меню торжественного ужина того эпохального дня, когда в Страсбурге был подписан Договор Малой Жопы.
– Я помню тот ужин, – осторожно ела суп Ангела. – Что же там было смешного?
– Помнишь ли ты десерт?
– Ну… был какой-то огромный торт.
– Да, торт! А что украшало этот торт?
– Что-то не припоминаю…
– На торте стояли совокупляющиеся бронтозавр и тираннозавр. Причём бронтозавр оприходовал тираннозавра!
– Что-то не помню…
– Точно! – воскликнул Сильвио. – Я помню прекрасно! Бронтозавр из белого шоколада, а тираннозавр из чёрного! Бронтозавр вставил тираннозавру! А, Владимир?
– Это не я.
– Да! Да! Да! – завопил вдруг Борис и расхохотался. – Помню! Сладкие фигурки!
– Символы победы демократии над тёмными силами, – подсказал Эммануэль.
– Благие намерения, – грустно кивал Синдзо, жуя рис.
– Динозаврики! – замахал вилкой и ножом Борис. – Мои любимые! Я тогда отломал тираннозавру голову и угостил свою подружку! Скоро у меня будет свой парк Юрского периода! Всех вас приглашу! Хотя нет… не всех.
Он показал язык Дональду, хлебавшему свой mixy-wixy.