Доктор Мозг. Записки бредпринимателя. Избранные рецепты осмысленной жизни.
Шрифт:
Ответы были получены ото всех ста опрошенных и составили основу большой научно-популярной статьи. Один из респондентов, крупный босс рекламного бизнеса, партнер Уотсона Роберт Йеркс, дал такой ответ: «Несмотря на душевные муки, невзгоды и разочарования, я принимаю жизнь как захватывающе интересную игру, в которой я соперничаю своим умом и дарованиями с целым миром и, наслаждаясь риском, могу чаще выигрывать, чем проигрывать». Этот ответ Уотсон оценил особенно положительно, как наиболее близкий к его собственным
Статью предложил для публикации «Космополитену», одному из популярнейших гламурных журналов; однако главный редактор отверг ее как «слишком пессимистичную и депрессивную». А через пару месяцев, словно делом пожелав подтвердить, что не надо было ее читать, этот главный редактор покончил с собой.
– «После» не значит «вследствие».
– Разумеется. Реакция этого человека на статью Уотсона оказалась, скорее всего, просто лакмусовой бумажкой его тогдашнего состояния. Но кто знает, быть может, чтение не слишком оптимистичного текста стало и камушком, подтолкнувшим лавину…
Психограф никак не может обойти вниманием явно повышенную концентрацию самоубийств и ранних смертей вокруг своего героя.
Несовершенная бихевиористка
Вот Джон и Розали где-то на пляже.
Дату снимка установить не удалось; вероятней всего – начало тридцатых: заметно по возрастным признакам, что вместе уже не первый год. Розали в купальнике, с открытыми хрупкими плечами, стройная, женственная, но заметно, что первоцвет молодости пройден. В опущенной руке сигаретка. В те времена курить было престижно, и муж курил, но коптить легкие в купальном костюме?.. Думаю, не ошибусь, предположив, что на пляже тогда, как и ныне, чаще других дымили дамы, пребывающие во внутреннем конфликте и скрытой депрессии.
Большой Джон обнимает жену загорелыми ручищами, картинно прижимает к себе: ты моя, а я твой целиком, пусть это видят… Он достиг пика заматерелости и уже начинает не то чтобы брюзгнуть, но несколько тяжелеть; виски совсем поседели, седина пробилась и выше. По-прежнему элегантен, даже на отдыхе: в белоснежной рубашке с закатанными рукавами, в светлых брюках с проутюженной складкой. Оба весело улыбаются, больше похожи на любовников, чем на супругов. Пара красивая, ярко-контрастная, гармоничный аккорд. Но за объятием притаилась какая-то обреченность.
Уотсон этого времени прочно числится в изгоях научно-психологического сообщества; поднятое им знамя бихевиоризма победно несут другие, не упоминая
Работает в Нью-Йорке, в Манхэттене, а живет с Розали и двумя сыновьями в полутора часах езды – в Вестпорте, штат Коннектикут, в просторном поместье, купленном на гонорар от бестселлера. Здесь Джон ностальгически воспроизводит фермерский быт своего детства: строит своими руками огромный амбар, птичник, держит пару лошадей, кучу собак. Любит ездить по воде на собственном катере (автомобилей не возлюбил).
Мир, уют, свет и тепло в семье – от солнечного характера Розали. К ней тянутся и дети, и взрослые – умеет общаться и светски, и задушевно.
Полли, дочь Джона и Мэри, выбрала ее в доверенные подружки, с Розали ей теплее, чем с матерью. Вместе плавают в бассейне, играют в теннис. И все было бы здорово, если бы…
Джон и в первом своем браке не был подарком – а тут уж и вовсе, как нередко случается с не совсем еще отгулявшими бабниками при любящих женах, стал домашним диктатором. Не самодуром, не оголтелым тираном, нет – нудноватым деспотом от психологии в его понимании, диктатором от бихевиоризма.
Дотошный исследователь, теперь он бихевиористически изучает свое семейное пополнение: двух мальчишек, Билли и Джима, рожденных ему Розали. И не просто изучает, а старается сделать такими, какими считает необходимым: дисциплинированными и самостоятельными, противоречия между тем и другим не усматривая. С четырехмесячного возраста обращает пристальное внимание на чувствительность эрогенных зон мальчиков и эрекцию. С упорством, достойным лучшего применения, вырабатывает условные рефлексы на горшок, чтобы какали строго по расписанию.
Из письма Розали:
…Я думала, что мне удалось выработать какательный условный рефлекс, но оказалось, это ошибка… Я не понимаю, почему Билли садится на горшок и плачет или начинает играть своей пипкой, а какать не хочет. И почему через четверть часа после того, как ему разрешают с горшка слезть, он какает в штанишки, будто нарочно желает их испачкать…
У Билли, старшего из сыновей, были запоры, ему приходилось давать слабительное (что-то не то было в питании? – или, всего вероятней, причина психологическая), но его все-таки заставляли садиться на горшок каждое утро, строго в одно время, с энергичным внушением требуемого. Обычное ближайшее последствие такого насилия – детский негативизм: бессмысленное сопротивление самым необходимым действиям.