Доктор Сон
Шрифт:
– Что с тобой творится, Дэн? Ты ужасно выглядишь.
– Ничего. Очень устал, вот и все.
А потом он провалился. Сначала во мрак, а потом в запутанный кошмарный сон, в котором он бегал по бесконечным коридорам, а его преследовала некая Фигура, размахивавшая тяжелым деревянным молотком, крушившая оклеенные обоями стены и вышибавшая из них облачка штукатурки. Иди сюда, маленький говнюк! – кричала Фигура. Иди сюда, жалкий щенок, и получи по заслугам!
Вдруг рядом с ним оказалась Абра. Они сидели на скамейке перед публичной библиотекой Эннистона в лучах сентябрьского
Дверь библиотеки открылась, и на улицу вышла женщина. Ее голову окружало облако черных волос, на котором чудом держалась лихо перекошенная шляпа. Как по волшебству.
– Вы только посмотрите, кто здесь! – сказала она. – Это же сам Дэн Торранс – человек, укравший деньги у бедной женщины, пока она спала, и бросивший ее ребенка на верную гибель.
Она улыбнулась Абре, показав единственный зуб. Длинный и острый как штык.
– А как он поступит с тобой, маленькая красотка? Ты задумывалась, как он поступит с тобой?
Люси разбудила его ровно в три тридцать, но помотала головой, когда он дернулся, чтобы поднять Джона.
– Пусть поспит еще немного. И мой муженек пусть пока храпит на диване. – Она улыбнулась. – Знаешь, мне это напоминает сцену в Гефсиманском саду. Когда Иисус упрекает Петра: «Так ли не могли вы один час бодрствовать со Мною?» [32] По-моему, я цитирую точно. Но упрекнуть Дэвида у меня язык не повернется. Ему тоже досталось. И он тоже видел это. Пойдем. Я приготовила яичницу. У тебя такой вид, что еда явно не помешает. Ты тощий как палка. – И после паузы добавила: – Брат мой.
32
Мф. 26:40.
Дэн не был голоден, но пошел за ней в кухню.
– Что такого видел Дэйв?
– Я разбирала бумаги Момо. Нужно было хоть чем-то себя занять, чтобы время прошло быстрее. И услышала шум в кухне.
Она взяла его за руку и подвела к стойке между плитой и холодильником. На ней стоял ряд старомодных аптекарских стеклянных банок, и та из них, в которой хранился сахар, оказалась опрокинута. По рассыпавшимся кристалликам была выведена надпись:
Несмотря на отвратительное самочувствие, Дэн вспомнил доску в своей комнате и не смог сдержать улыбку. Так типично для Абры.
– Вероятно, она достаточно проснулась, чтобы сделать это, – сказала Люси.
– Не думаю, – возразил Дэн.
Люси подняла глаза от плиты, где накладывала в тарелку яичницу.
– Это ты разбудила ее. Она услышала твою тревогу.
– Ты и в самом деле так думаешь?
– Да.
– Ладно, садись… – Она запнулась. – Садись, Дэн. Мне надо привыкать обращаться к тебе по имени. Сядь и поешь.
Дэн не чувствовал голода, но его организм нуждался в топливе. И он подчинился.
Она сидела напротив него, потягивая сок из последней бутылки,
– Опытный мужчина, у которого проблемы с алкоголем. Восхищенная молоденькая девушка. Вот как я это вижу.
– Мне тоже видится что-то похожее. – Дэн поковырялся вилкой в тарелке с яичницей.
– Кофе? Мистер… Дэн?
– Да, пожалуйста.
Она прошла мимо стойки с рассыпанным сахаром к кофеварке.
– Он женат, но по работе часто бывает на различных вечеринках, где полным-полно молоденьких студенток. И либидо разыгрывается пропорционально количеству выпитого, когда музыка становится все громче, а утро все ближе.
– Примерно так, – согласился Дэн. – Вероятно, раньше мама ходила на эти вечеринки, но потом появился ребенок, а денег на сиделку не было.
Она поставила перед ним чашку кофе, и он взялся за него, не дав ей времени спросить, не нужно ли ему молока.
– Спасибо. Короче говоря, между ними завязался роман. Встречались они скорее всего в каком-нибудь мотеле. Им уж точно не приходилось заниматься этим на заднем сиденье его машины. У нас был старый «фольксваген-жук». Там не справилась бы даже пара цирковых акробатов.
– Ночной перепихон, – сказал Джон, входя на кухню. Его волосы стояли дыбом. – Так это раньше называли. А больше яичницы не найдется?
– Сколько угодно, – ответила Люси. – Абра прислала нам сообщение. Оно на стойке.
– В самом деле? – Джон подошел ближе, чтобы прочитать записку. – И это действительно она?
– Да. Я узнаю ее почерк где угодно.
– Бог ты мой, так можно лишить телефонные компании дохода.
Люси не улыбнулась.
– Садись и поешь, Джон. У тебя десять минут. А потом я разбужу Спящую красавицу, что храпит на диване.
Она села за стол.
– Продолжай, Дэн.
– Не знаю, питала ли она иллюзии, что отец бросит ради нее семью, и едва ли ты обнаружишь ответ на этот вопрос среди бумаг в ее сундуке. Разве что там найдется дневник. Мне известно только со слов Дэйва и Кончетты, что какое-то время она жила там. Быть может, на что-то надеясь, может, продолжая веселиться, а может, то и другое сразу. Но к тому моменту, когда она узнала, что беременна, надежды должны были улетучиться. Насколько я понимаю, мы тогда уже перебрались в Колорадо.
– Как ты думаешь, твоя мама догадывалась об этом?
– Не знаю. Но у нее наверняка возникали подозрения. Он слишком часто являлся домой под утро с помятым лицом. Она не была дурой и понимала, что пьяницы не ограничиваются азартными играми и не просто так суют купюры в вырезы кофточек хорошеньких официанток в барах.
Она погладила его по руке.
– Ты плохо себя чувствуешь? У тебя изможденный вид.
– Со мной все в порядке. Но не ты одна пытаешься все это переварить.
– Мама погибла в автомобильной катастрофе, – сказала Люси. Она отвернулась от Дэна, уставившись на доску для заметок, висевшую на холодильнике. В самом центре красовалась фотография Кончетты с Аброй, которой на вид было года четыре. Взявшись за руки, они шли через поляну, заросшую ромашками. – За рулем сидел мужчина намного старше ее. Пьяный. Они ехали очень быстро. Момо не хотела рассказывать мне обо всем этом, но годам к восемнадцати я вытащила из нее некоторые подробности. Когда я спросила, была ли мама тоже пьяна, Четта ответила, что не знает. Сказала, что полицейские не проверяют на состояние опьянения пассажиров, погибших в авариях. Только водителей.