Доктор занимательных наук
Шрифт:
Под ногами хрустело битое стекло. Снег местами был красного цвета - от кирпичной пыли, оседавшей после взрыва авиабомбы, словно вулканический пепел. Резкий, леденящий ветер, дувший с Невы, рвал полы пальто, забирался под пиджак и свитер. Хуже всего было то, что при выходе из бомбоубежища кто-то нечаянно сбил с Якова Исидоровича пенсне, и теперь он, напрягая близорукие глаза, шел тише обычного.
В тот особенно памятный для него вечер он прочитал подряд три лекции для морских пехотинцев, которые должны были на рассвете уйти па позиции под Пулковом. В путевке политоргана говорилось, что «товарищу Перельману Я.И. поручается прочитать лекции о способах ориентирования на местности
Отвечая па многочисленные вопросы слушателей, Перельман растолковывал физические основы дальнего меткого броска гранаты, ведения прицельного огня, полета пуль, снарядов и мин, эффективного метания бутылки с зажигательной смесью по вражеским танкам.
После лекции поднялся один из моряков - бывший комендор с эсминца.
– Я вас хорошо знаю, товарищ Перельман! Читал ваши книги, не раз бывал в Доме занимательной науки на Фонтанке. Вот вы сказали, что гитлеровские варвары разрушили Пулковскую обсерваторию и разбили знаки меридиана. Так вы, товарищ лектор, не сомневайтесь, мы по-флотски врежем фрицам и за обсерваторию, и за меридиан!
Что ж, лучшей наградой лектору были эти слова комендора…
Как обычно, после лекции Яков Исидорович роздал морякам напечатанную на машинке памятку: «Помните, товарищи бойцы!
На расстоянии до 50 шагов хорошо различаются глаза и рты фашистских солдат.
На расстоянии 200 шагов можно различить пуговицы и погоны гитлеровцев.
На расстоянии 300 шагов видны лица.
На расстоянии 400 шагов различаются движения ног.
На расстоянии 700 шагов видны оконные переплеты в зданиях».
Поясняя эту памятку, лектор добавлял:
– Стало быть, товарищи, фашиста можно уверенно сразить меткой пулей уже с расстояния в триста шагов, а из винтовки с оптическим прицелом - и за километр.
Затем на большом чертеже он пояснял, где у немецких танков находятся уязвимые места и мертвые секторы обстрелов.
Моряки накормили лектора жиденькой пшенной кашей, напоили горячим морковным чаем и проводили до выхода из казармы. А от нее лежал неблизкий и опасный путь на Плуталову улицу, по городу, застывшему в ледяном оцепенении…
Перейдя через Кировский мост, Яков Исидорович присел на скамейку перед памятником «Стерегущему», чтобы перевести дух и собраться с силами для дальнейшего пути.
Домой он пришел поздно. Едва успев согреть чайник с набитым в него снегом - воды не было, услышал вой сирены: снова воздушная тревога. В убежище не пошел и до отбоя, последовавшего только во втором часу ночи, читал при свете коптилки, делал записи в толстой тетради, куда по долголетней привычке заносил свои впечатления о прожитом дне.
Не о нем ли впоследствии напишет поэт Вадим Шефнер такие строки:
Склонясь над раскрытой тетрадью.
Сидит одинокий старик.
О голоде и о блокаде
Ведет он вечерний дневник…
Мерцает коптилка во мраке.
И тени теснятся толпой.
Бредет карандаш
Петляя, как странник слепой…
Жаль, что ни одна из тетрадей Перельмана до нас не дошла…
Ровно в семь утра он был уже на ногах - надо было идти в булочную занимать очередь, чтобы получить свои сто двадцать пять граммов блокадного хлеба.
И так - каждый день.
28 декабря 1941 года, вернувшись с очередной лекции, Яков Исидорович увидел возле соседнего дома огромную воронку от авиабомбы. Все стекла в его квартире были выбиты. И прежде в ней царила стужа, а теперь и вовсе все заледенело. Зажегши коптилку, хозяин квартиры прежде всего завесил ватными одеялами пустые оконницы, заткнул дыры в них подушками, потом зажег печку-«буржуйку», поставил на нее чайник, набитый снегом, и стал приводить комнату в порядок. Подойдя к письменному столу, заметил, что висевшая над ним карта Европы пробита осколком бомбы как раз в том месте, где коричневой краской была обозначена гитлеровская Германия. «Что ж, - подумал Яков Исидорович, - «мене», «текел», «фарес»: отмерено, взвешено, исчислено… Таким и будет конец фашизма!» [49] ]
49
[49] Об этом эпизоде и о своей лекторской деятельности Яков Исидорович рассказал автору настоящей книги во время встречи на лекции в воинской части на Васильевском острове 23 января 1942 года. То была последняя встреча с Перельманом…
Когда голод и холод стали нестерпимыми и отняли последние силы, Перельман уже не мог ходить на лекции. Некоторое время он консультировал начальников клубов и политработников по телефону (по ходатайству флотского начальства аппарат в его квартире не был отключен). Но когда в начале января 1942 года и эта последняя связь с внешним миром оборвалась - взрывом снаряда разбило уличный телефонный шкаф - Перельман прекратил свою лекционную работу.
В пятницу 18 января 1942 года грянуло новое горе - на дежурстве в госпитале скончалась от истощения жена, и Яков Исидорович остался один.
В «буржуйке» сгорел последний стул. Не было хлеба, воды, тепла, света, а без них уходила и жизнь. Яков Исидорович уже не мог подняться с постели. 16 марта 1942 года его не стало…
К великому сожалению, от богатейшего литературного и эпистолярного наследия Перельмана сохранилась лишь весьма малая толика. В 1950 году в Ленинградское отделение архива Академии наук СССР поступили уцелевшие бумаги Я.И. Перельмана. Из уцелевших документов и фотоснимков был образован перельмановский фонд №796.
Но самым главным «архивом» является литературное наследство Перельмана - его книги. Они выдержали суровую проверку временем, ими продолжают увлекаться сотни тысяч новых читателей. По данным Всесоюзной книжной палаты, с 1918 по 1973 год его книги только в нашей стране издавались 449 раз; их общий тираж составил более 13 миллионов экземпляров. Они печатались:
– на русском языке 287 раз (12,1 миллиона экземпляров);
– на 21 языке народов СССР - 126 раз (935 тысяч экземпляров).
Согласно подсчетам московского библиофила Ю.П. Ирошникова, книги Я.И. Перельмана 126 раз издавались в 18 зарубежных странах на языках: немецком - 15 раз; французском - 5; польском - 7; английском - 18; болгарском - 9; чешском - 3; албанском - 2; хинди - 1; венгерском - 8; новогреческом - 1; румынском - 6; испанском - 19; португальском - 4; итальянском - 1; финском - 4; на восточных языках - 7; других языках - 6 раз.