Дольчино
Шрифт:
— Не очень-то ты веришь в святые таинства, — убирая меч, недовольно сказал Томазо Авогадро.
— Зато я верю в силу рук и верность глаза! — Предводитель стрелков положил оружие на место. — Да ещё в моих храбрых солдат.
— Но что значат воинские доблести без страха божьего? — строго возвысил голос Адерико Арборио. — Разве не в воле всевышнего давать и отнимать победы?
— Что верно, то верно, свали меня лихорадка! Без господней помощи много не навоюешь, — согласился капитан. — Да не зря есть пословица: «Смелость города берёт». Видно, и бог удалых
— Не слишком-то удалы твои стрелки, — усмехнулся верчелец. — Если бы не их упрямство и трусость, мы давно бы овладели Гаттинарой.
— Лжёшь! — процедил Амброджо Саломоне. — Это ваши хвалёные вояки разбежались от еретиков, как бараны.
— Возьми свои слова назад, мужлан, — поднимая меч, вскочил на ноги Томазо Авогадро, — не то, да простит меня святая мадонна, я здесь же выпущу твою поганую кровь!
Капитан схватил лежащую у ног палицу.
— Прежде я вобью дворянскую спесь тебе в глотку!
— Санта-Мария! Ради Христа Спасителя, остановитесь! — бросился между ними каноник. — Не забывайте, у нас есть общий враг.
— Святой отец прав. Незачем горячиться за столом, — флегматично заметил испанец, хранивший во время разгоревшейся ссоры невозмутимое спокойствие. — К тому же можно продолжить спор в более подходящем месте, а сейчас лучше допить вино.
Разумность приведённых доводов и хладнокровный тон, каким они были произнесены, подействовали сильнее, чем горячая речь священника. Готовые вступить в поединок противники, опустив оружие, вернулись к столу.
— Только боязнь осквернить стены обители удерживает меня оттого, чтобы проучить этого проходимца, — усаживаясь на своё место, проворчал рыцарь.
— Моли бога, что в бутылях осталось вино, не то ни один врач не сумел бы склеить твои кости, — отложил палицу вожак стрелков.
— Слава мадонне, примирились, — с облегчением перекрестился Адерико Арборио. — А вы, дон Педро, мастер улаживать ссоры. Ей-богу, ценное качество для христианина в наше смутное время. Полагаю, оно вам ещё пригодится у себя на родине.
— Сильному и храброму — везде родина! — презрительно пожал плечами испанский гранд. — Была бы голова на плечах да деньги в кармане.
— Разве вы не любите землю, где родились и выросли? — удивился священник.
— Мою землю захватил король.
— Но у вас, верно, остались там родные?
— Как бы не так! Венценосный государь позаботился о моём семействе. — Дон Педро налил себе вина. — Те, кто не попал на небо, думаю, жарятся сейчас в преисподней. Из всего нашего рода лишь мне удалось живым покинуть берега Эбро.
В молчании испанец осушил кубок. Желая поскорей развеять мрачное настроение, все последовали его примеру. В наступившей тишине со двора донёсся нарастающий шум.
— Никак, мои всполошились? — прислушиваясь, с беспокойством пробормотал капитан.
Сидевшие напротив каноник и рыцари переглянулись.
— Поди узнай, в чём дело, — приказал священник старику бенедиктинцу.
Через минуту монах вернулся и сообщил, что внизу толпятся стрелки. Они кого-то ищут и хотят, несмотря
— Коль им загорелось, запрет не поможет, — ухмыльнулся Амброджо Саломоне. — Я-то своих молодцов знаю. Вся ваша бритоголовая братия не сможет удержать их.
Будто в подтверждение его слов, на лестнице послышалось тяжёлое топанье. В следующее мгновение, расталкивая протестующих бенедиктинцев, в залу вошли трое вооружённых стрелков. Впереди был бородач в кольчуге и наплечниках. Перед собой он бережно, точно святые дары, держал небольшой продолговатый предмет, покрытый куском парчи. Один из послушников, пытаясь воспротивиться нашествию незваных гостей, случайно сорвал покрывало. Под ним оказалась отрубленная по локоть человеческая рука.
Крик ужаса прокатился по залу. Монахи в страхе отпрянули от окровавленного обрубка.
Воздев над головой крест, Адерико Арборио преградил стрелку путь:
— Vade retro Satanas! [32] Как ты посмел ворваться в божий дом с такой мерзостью?
— Это рука моего товарища! — хмуро ответил воин, отстраняя священника.
— Нечестивец, ты отталкиваешь духовное лицо! Ко мне, добрые рыцари, и вы, братья! Проучим наглеца!
Томазо Авогадро и испанский гранд вскочили на ноги, чтобы прийти на помощь. Но в этот миг сзади раздался оглушительный треск, от которого содрогнулись высокие своды. Пробив насквозь крепкое оловянное блюдо, железная палица капитана проломила дубовый стол и вновь угрожающе поднялась. Недобро сверкнувший взгляд предводителя стрелков заставил рыцарей попятиться.
32
Отступи, сатана! (лат.)
— Сто тысяч дьяволов! Я размозжу башку всякому, кто хоть пальцем тронет моих солдат! — Для вящей убедительности Амброджо отшвырнул ногой скамейку. — А ты, Модесто, — сурово продолжал он, — выкладывай, в чём дело!
— Беда, капитан! Тирольский барон Альбрехт фон Кагель отрубил руку Марчеллино и грозит повесить четверых наших…
Стрелок протянул обрубок и в кратких словах поведал о случившемся.
— Что такое? Ты, верно, пьян? Не могу поверить, чтобы германский рыцарь стал казнить моих людей из-за отбитых девок.
Модесто и его товарищи, призвав в свидетели всех святых, подтвердили сказанное.
— Чёрт бы вас побрал с вашим заступничеством, — поднимая валявшийся у стены панцирь, недовольно проворчал вождь стрелков. — Стоило ввязываться в историю из-за нескольких потаскушек… Помогите-ка мне напялить этот стальной гроб.
Солдаты радостно кинулись исполнять приказание. Даже не взглянув на недавних собутыльников, капитан быстро покончил с облачением и в сопровождении стрелков направился к выходу.