Долг, честь, мужество
Шрифт:
— Что делал? Заказы выполнял, — ответил Гордо. — Оформлял витрины, клубы, читальные залы. Где я побывал? Извольте, — и он стал перечислять названия городов и поселков. Некоторые повторял по два и даже по три раза.
Майор Рогов отметил, что задержанный упрямо не называет город, в котором произошло убийство, и спросил:
— Вы все точно вспомнили?
— На память не жалуюсь, — деланно зевнул художник.
Тут лейтенант Воронин, до этого сидевший так, что из-за его спины задержанный не мог видеть небольшой стол, на котором лежало что-то покрытое
— Вы не назвали город К. Может быть, на этот раз память вас подвела и требуется подсказка с демонстрацией, для убедительности, кое-каких предметов? — перехватив взгляд задержанного, спросил майор.
— Вениамин Алферович, — вступил в разговор лейтенант Воронин, — в уголовном кодексе есть статья, согласно которой чистосердечное признание рассматривается как обстоятельство, смягчающее вину. Советую вам воспользоваться этим положением закона.
— При чем тут кодекс, да еще уголовный? — искоса поглядывая на стол, ответил Гордо. — Ну, был я в этом городе, к знакомой ездил. Но это же не командировка.
— Адрес, имя и фамилия знакомой? — спросил лейтенант Воронин.
— Зовут ее Ольгой, фамилию не знаю, а адрес могу найти по памяти, — вяло ответил Гордо.
Майор Рогов решительно встал и подошел к столу, за которым несколько минут назад сидел Воронин.
— Не получается чистосердечного признания. Тогда взгляните сюда, — и он приподнял бумагу. На столе лежали гипсовые слепки следов обуви, футляр от библии и пожелтевшая от времени фашистская газета.
Задержанный вздрогнул.
— Не понимаю. Решительно ничего не понимаю!
Лейтенант Воронин раскрыл папку и положил перед ним заключение экспертизы.
— Прочтите. Здесь сказано, где и почему вы наследили.
По мере того как Гордо читал, беззвучно шевеля губами, его полное лицо покрывалось бисеринками пота. Наконец он отложил документ.
— Ну так как, будете говорить? — шагнул к нему полковник Лосев.
— У него иного выхода нет. Куда он от всего этого денется? — указал на стол Рогов и повернулся к задержанному: — Так что же заставило вас пойти на убийство Изосима Карловича Дымши?
— Кабланович, гад, навел, — еле слышно выдавил из себя Гордо.
— Продолжайте.
— Раньше я по его просьбе доставал ему антиквариат. Познакомились мы у него в кабинете, он мне коронки менял... — Гордо жадно затянулся сигаретой и закашлялся. — Весной он позвонил мне в мастерскую и сказал: «Есть тысячное дело». Встретились. Разговор шел о драгоценной библии и ее хозяине — старике, который живет в другом городе, на окраине, в отдельном доме. В общем, на отшибе...
Майор Рогов снова подошел к столу, взял футляр от библии и положил его перед задержанным:
— Для наглядности.
— Да, в нем она и лежала, — выдохнул Гордо и еле слышно попросил: — Пить до безумия хочется.
Ему налили воды из
— Идиот, идиот, зачем бросил... За-а-ч-е-е-м... бро-о...
Сотрудники вместе со стулом оттащили его в сторону. Проходила минута, другая, а он все сидел, скорчившись, и только вздрагивал.
— Пожалуй, на сегодня достаточно, — проговорил начальник уголовного розыска.
Техник-стоматолог Кабланович пребывал в отличном настроении: один надежный человек твердо заверил его в том, что составит протекцию и библия будет предложена богатому туристу-коллекционеру. И, хотя о цене не было сказано ни слова, Кабланович, знавший толк в подобных вещах, предполагал получить огромную сумму. Мысль о близком обогащении сделала его несколько расслабленным и рассеянным. Это отметили сотрудники уголовного розыска, когда вошли к нему в квартиру, чтобы пригласить его в управление — якобы для выяснения фактов, указанных в анонимном письме.
С мечтательной улыбкой на лоснящемся лице Кабланович сел в автомашину и, сняв велюровую шляпу, проговорил:
— У милиции тоже своеобразные методы. Без повесток и звонков сразу к делу.
На его слова никто не прореагировал, и Кабланович, беспокойно поерзав на сиденье, спросил:
— Сколько это займет времени? Учтите, у меня много пациентов, они ждут.
Майор Рогов обернулся к нему:
— Это зависит от линии вашего поведения.
— Какая может быть линия, если идет речь об анонимке? Клевета на труженика, — и Кабланович распахнул плащ: — Видите, я ударник коммунистического труда!
Ему никто не ответил.
Войдя в кабинет начальника отдела уголовного розыска, Кабланович снял шляпу, подошел к Лосеву и протянул руку:
— Здравствуйте, товарищ полковник. Вы будете рассматривать анонимное письмо, которым какой-то пакостник замахнулся на мой авторитет?
Полковник ответил вялым рукопожатием и указал на стул:
— Садитесь, пожалуйста. Сейчас будем разбираться.
Кабланович покосился на Рогова.
— Видимо, ваши работники погорячились, товарищ полковник. По пути они явно намекали на какую-то мою погрешность. Думаю, вы устраните это недоразумение?
— Да-да, конечно, — ответил полковник и кивнул Рогову: начинайте, мол.
— Михаил Евсеевич, — задал первый вопрос Рогов, — назовите ваших знакомых, с которыми вы встречались в последние месяцы, в частности в июне-июле.
Кабланович дернулся на стуле.
— Моя профессия, товарищ, основана на общении с людьми. Поставил коронки, заменил мост, сделал протез — и уже знакомство. Сами посудите, сколько потребуется времени, чтобы назвать хотя бы фамилию и отчество каждого, с кем я встречался в названное вами время, — с готовностью ответил Кабланович и посмотрел на полковника.