Долг чести (Том 2, Джек Райан - 6)
Шрифт:
– Я могу создать рабочую группу. Кто возглавит ее?
– Ты, - ответил Джек.
– А что скажет Бретт?
– Он скажет: "Слушаюсь, сэр", когда президент сообщит ему об этом, ответил Райан, слишком усталый, чтобы соблюдать правила вежливости.
– Они схватили нас за яйца, Джек.
– Каково количество потенциальных заложников?– спросил Райан. Он имел в виду не только служащих военных баз. В Японии наверняка находятся тысячи туристов, бизнесменов, репортеров, студентов...
– У нас нет возможности определить это, Джек. Никакой, - признался Адлер.– Но пока к нам и не поступило сообщений о плохом обращении с американскими гражданами. Ситуация сорок первого года не повторяется - по крайней мере так мне кажется.
– Но если это начнется...– Большинство американцев забыли
– Сейчас они знают нас гораздо лучше прежнего. Наши народы немало воздействовали друга на друга. К тому же и у нас в стране находятся тысячи японцев.
– Не забывай, Скотт, что их культура кардинально отлична от нашей. У них другая религия. Их взгляд на место человека в природе не такой, как у нас, и потому они мало ценят человеческую жизнь, - мрачно заметил советник по национальной безопасности.
– Ты рассуждаешь, как расист, Джек, - заметил Адлер.
– Это всего лишь факты. Я вовсе не утверждаю, что они хуже нас, просто говорю, что мы не должны допускать ошибки, полагая, что их мотивации такие же, как наши, - согласен?
– Пожалуй, - согласился заместитель государственного секретаря.
– Вот почему мне нужны в качестве советников люди, хорошо понимающие их культуру. Они должны мыслить, как японцы.
– Я найду тебе таких специалистов, - пообещал Адлер.
– Какие новости поступают к нам из посольств?
– Никто ничего не знает. Впрочем, в Корее произошло интересное событие.
– И какое же?
– Наш военный атташе навестил друзей в Министерстве обороны и спросил, не следует ли перевести некоторые базы на более высокий уровень боевой готовности. Ему отказали. Это впервые в Южной Корее кто-то из высокопоставленных лиц отказал нам. Раньше такого никогда не случалось. По-видимому, их правительство все еще пытается разобраться в ситуации.
– К тому же все равно слишком рано приступать к этому.
– Что же мы собираемся предпринять? Райан покачал головой.
– Еще не знаю. Зазвонил телефон.
– Национальный центр управления боевыми действиями на закрытом канале связи, доктор Райан.
– Райан слушает, - советник по национальной безопасности поднял трубку телефона, оборудованного скремблером.– Проклятие!– прошептал он так тихо, что Адлер едва услышал.– Адмирал, позвоню вам сегодня попозже,
– Что-то еще?
– Индийцы, - односложно ответил Райан.
– Заседание совета директоров считаю открытым, - произнес Марк Ганг, постучав ручкой по столу. Было заполнено чуть больше половины кресел, но присутствующие составляли кворум.– Джордж, тебе предоставляется слово.
Выражение лиц сидящих в зале беспокоило Джорджа Уинстона. Начать с того, что мужчины и женщины, определяющие направление действий "Коламбус групп", казались физически изнуренными. Во-вторых, все были близки к панике. Но Уинстона особенно беспокоило другое, что вызвало у него острое чувство боли, это была надежда, с которой все присутствующие смотрели на него, словно он был Спасителем, прибывшим очистить храм. Все должно было обстоять иначе. Ни один человек не обладает такой властью, потому что американская экономика слишком обширна. От нее зависят слишком много людей. Но самое главное заключается в том, что она настолько сложна, что ни один человек - или будь их даже двадцать - не в силах постичь все тонкости ее деятельности. В этом и заключался недостаток моделей, на которые любят полагаться экономисты. Наступает момент, когда они пытаются измерять, оценивать и регулировать что-то, чего просто не существует. Экономика существует. Она действует. Люди нуждаются в ней, но никто по-настоящему не знает, как она функционирует. Главная ошибка марксистов заключалась в том, что они поддались иллюзии, будто им удалось постичь секреты экономического развития. Советы потратили три поколения, пытаясь заставить экономику действовать по их команде, вместо того чтобы позволить ей развиваться по собственным законам, и в результате оказались нищими в богатейшей стране мира. Да и здесь ситуация не особенно отличалась. В Америке не пробовали распоряжаться экономикой, нет, просто пытались пользоваться ее плодами, но в обоих случаях создавалась иллюзия, что она понятна людям, тогда
В своей основе все сводилось к потребностям и времени. У людей существовали потребности. Пища и жилище являлись главными из них, поэтому часть людей строили жилища и производили пищу. Для того и другого требовалось время, а поскольку время представляет собой самый драгоценный товар, известный человеку, требовалось компенсировать время, затраченное теми, кто этим занимался. Возьмем автомобиль - люди нуждались и в средствах передвижения. Покупая машину, вы платите за время сборки, за время, необходимое для производства деталей; в конце концов, вы платите горнякам за время, потраченное на добычу железной руды и боксита. Все это пока достаточно просто. Ситуация усложняется, как только возникает возможность выбора. Вы можете пожелать владеть не одним автомобилем, а несколькими. Каждый поставщик товаров и услуг, вовлеченный в производство автомобилей, может получить все, в чем он нуждается, из разных источников, а поскольку время - само по себе ценный товар, тот, кто использует его с наибольшей эффективностью, получает более высокое вознаграждение. Это называется конкуренцией, и конкуренция является непрерывной гонкой, при которой каждый стремится опередить всех остальных. Попросту говоря, каждое предприятие и в определенном смысле каждый человек, принимающие участие в деятельности американской экономики, соперничают друг с другом. Каждый американец является производителем и одновременно потребителем. Каждый производит что-то, нужное другим. Каждый выбирает товары и услуги из огромного разнообразия, предложенного ему. Это и есть простейшее определение экономики.
А вот подлинная сложность возникает в результате взаимодействия бесчисленного количества переменных величин. Кто покупает, что и у кого. Кто более эффективен, лучше использует свое время, принося больше пользы как себе, так и потребителям. Поскольку все втянуты в эту игру, экономика походит на колоссальную толпу, где все одновременно говорят друг с другом. Следить за этими разговорами просто невозможно.
И все-таки Уолл-стрит придерживался иллюзий, будто способен на это, будто его компьютерные модели могут предсказывать, что будет происходит день за днем. Это неосуществимо. Можно анализировать деятельность отдельных компаний, определить, что они делают хорошо, а что - плохо. В определенной степени можно на основе такого анализа предсказать некоторые тенденции развития, извлекая из этого выгоду. Однако использование компьютеров и моделирования зашло слишком далеко, экстраполяция уходила все дальше и дальше от исходной реальности, и то обстоятельство, что в течение нескольких лет события как-то развивались в этом направлении, еще больше укрепляло такую иллюзию. После краха, происшедшего тремя днями раньше, иллюзия разбилась, и теперь полагаться было не на что. Разве что на меня, подумал Джордж Уинстон, читая выражение на их лицах.
Бывший президент "Коламбус групп" хорошо знал свои недостатки. Он знал, насколько глубоко понимает основы финансовой системы, и догадывался, где заканчиваются его познания. Уинстон понимал, что никому не под силу управлять всей системой, и этого было достаточно.
– Похоже, компания осталась без руководства. Так что же вы будете делать завтра?– спросил он и заметил, как все "ракетчики" отвели глаза в сторону, не желая встречаться с ним взглядом, или посмотрели на тех, кто сидели напротив. Всего три дня назад кто-нибудь обязательно отозвался бы, высказал свою точку зрения с большей или меньшей долей уверенности. Но не сегодня, потому что никто не знал, что случится завтра. Никто не имел об этом даже самого отдаленного представления, и потому все молчали.
– У вас есть президент. Он что-нибудь вам советует?– задал вопрос Уинстон.
Присутствующие отрицательно покачали головами. Следующий вопрос, как и следовало ожидать, задал, конечно, Марк Гант.
– Дамы и господа, президента и директора-распорядителя выбирает совет директоров, не так ли? Сейчас мы не можем обойтись без руководителя.
– Джордж, - донесся голос из зала, - ты вернулся, к нам?
– Если я не вернулся, значит, перед вами бесплотное воплощение Джорджа Уинстона.– Шутка была не слишком остроумной, но на лицах появились улыбки первые признаки прошлого энтузиазма.