Долг чести (Том 2, Джек Райан - 6)

Клэнси Том

– Эд, у меня разваливается экономика. В Тихом океане погибли экипажи двух подводных лодок. У меня нет ни времени, ни желания заниматься спорами. Я не могу ставить на карту политическую стабильность страны. Отвечай на вопрос. Тон президента сделался повелительным.

Келти покраснел и, прежде чем ответить, склонил голову вправо.

– Ну хорошо, я люблю женщин и никогда не скрывал этого. Мы с - женой понимаем друг друга, она не имеет возражений.
– Он снова посмотрел на Дарлинга.
– Но я никогда, слышишь, никогда за всю свою гребанную жизнь никого

не преследовал, не принуждал и не насиловал. Никогда. В этом не было надобности.

– А Лайза Берринджер?
– спросил Дарлинг, отыскав имя в лежащих перед ним записях.

– Она была прелестной девушкой, такой искренней, такой умной, и уговаривала меня пойти на... ты понимаешь на что. Я объяснил ей, что это невозможно. В том году мне предстояли перевыборы, да и вообще она была слишком молодой. Ей нужен был мужчина ближе по возрасту, чтобы женился на ней, чтобы у нее были дети и хорошая семья. Она очень расстроилась, начала пить - может быть, пристрастилась к наркотикам, но в этом я не уверен. Как бы то ни было, однажды вечером она ехала по кольцевой автодороге и врезалась в устой моста, Роджер. Я присутствовал на ее похоронах. Я в хороших отношениях с ее родителями - по крайней мере был до недавнего времени, - поправился Келти.

– Она оставила записку, предсмертное письмо.

– И даже не одно.
– Келти сунул руку в карман пиджака и достал два конверта.
– Меня удивляет, что никто не обратил внимания на дату на том письме, которое находится в ФБР - оно написано за десять дней до смерти. Вот это написано за неделю, а это - в день смерти. Мои сотрудники нашли их" Полагаю, что третье обнаружила Барбара Линдерс. Ни одно из писем не было отправлено по почте. Думаю, ты заметишь разницу в тексте этих писем, в тексте всех трех писем, по сути дела.

– Линдерс утверждает, что ты...

– Дал ей наркотик?
– Келти покачал головой.
– Ты знаешь о том, что я много пил, знал об этом, когда пригласил войти в твою команду. Это верно, я был алкоголиком, но последний раз пил два года назад.
– По его лицу промелькнула кривая улыбка.
– Теперь моя сексуальная жизнь даже улучшилась. Но вернемся к Барбаре. В тот день она чувствовала себя больной - гриппом, по-моему. Она пошла в аптеку на Капитолийском холме, получила рецепт и...

– Откуда тебе это известно?

– Может быть, я веду дневник. А может, у меня просто хорошая память. Как бы то ни было, я помню день, когда все это произошло. Один из моих сотрудников проверил рецепты в аптеке, и, возможно, на флаконе была надпись, запрещающая принимать спиртное в сочетании с таблетками. Этого я не знаю, Роджер. Когда у меня бывала простуда - давно, несколько лет назад, - в качестве лекарства я пил бренди. Черт возьми, - признался Келти, - я прибегал к алкоголю во многих случаях жизни. Вот я и налил ей немного, и она стала очень послушной. Пожалуй, слишком послушной, но в тот момент я изрядно набрался сам и решил, что это объясняется моей широко известной привлекательностью для женщин.

– Так что же ты хочешь сказать мне? Что ты не виноват?

–

А ты считаешь, что я похотлив, как старый козел, никогда не застегиваю штаны? Пожалуй, дело обстоит именно так. Я беседовал со священниками, с врачами, даже обращался в больницу - потратил много времени на это. Наконец, обратился к ведущим нейрохирургам на медицинском факультете в Гарварде. По их мнению, в человеческом мозгу есть участок, управляющий нашими желаниями, - это теория, но достаточно обоснованная. У некоторых людей такое поведение связано с гиперактивностью. В детстве я был гиперактивным ребенком. Даже сейчас не сплю больше шести часов ночью. Да, Роджер, меня можно обвинить во всем этом, но я не насильник.

Так вот как обстоит дело, подумал Дарлинг. Сам он не был юристом, но ему довелось консультироваться с ними, выслушивать и назначать так часто, что он понимал смысл сказанного. Келти мог защищаться по двум направлениям: во-первых, представленные доказательства не были столь убедительными, как это казалось следствию, и могли быть истолкованы по-разному, и во-вторых, случившееся не зависело от него. Президент не мог прийти к выводу, какое из объяснений является правдой. Первое? Второе? Или оба?

– Так что же ты намерен предпринять?
– спросил он вице-президента таким же голосом, каким несколько часов назад разговаривал с послом Японии. Дарлинг чувствовал, что, несмотря ни на что, все больше симпатизирует сидящему напротив мужчине. Что, если Келти действительно говорит правду? Откуда он мог знать - и в конце концов, именно об этом будут говорить присяжные, если дело зайдет так далеко; а если они признают его виновным, каким будет заключение сенатского комитета по расследованию? У Келти все еще оставалось много друзей на Капитолийском холме.

– Знаешь, мне кажется, что этим летом на бамперах автомобилей не будет наклеек со словами "Голосуйте за Дарлинга и Келти", верно?
– По лицу вице-президента промелькнуло что-то похожее на улыбку.

– Если это зависит от меня - НЕ будет, - холодно согласился президент. Сейчас не время для шуток.

– Мне не хочется вредить тебе, Роджер. Пару дней назад у меня была такая мысль, но я передумал. Если бы ты предупредил меня заранее, я бы мог объяснить тебе это и избавить всех от многих неприятностей. Включая Барбару. Она как-то выпала из моего поля зрения. Барбара отлично проявила себя в сфере гражданских прав, у нее умная голова и доброе сердце. Такое случилось с нами лишь однажды, понимаешь. И после этого она продолжала работать со мной, - напомнил Келти.

– Мы уже говорили об этом, Эд. Скажи, чего ты хочешь.

– Я уйду. Подам в отставку. Взамен меня не станут привлекать к ответственности.

– Этого недостаточно, - бесстрастно заметил Дарлинг.

– Ну хорошо, я признаюсь в своих слабостях. Принесу публичное извинение тебе, слуге и защитнику нации, за тот вред, который причинил твоей администрации. Мои адвокаты встретятся с их адвокатами и договорятся о компенсации. Я уйду с политической арены.

– А если и этого недостаточно?