Долг чести

Хокинс Карен

— Вы принимаете ставку?

— Люблю женские волосы. Одна из моих слабостей. Представляю, как ваши волосы струятся по плечам, ничем не стесненные… Это будет восхитительное зрелище. Такое мне нечасто доводилось видеть.

София тут же пожалела, что потребовала одно-единственное ожерелье, а не весь гарнитур.

— Что ж, на том и порешим. Ваше ожерелье против моих волос. Только… пообещайте, что вы к ним не прикоснетесь. Этого я вам не разрешаю.

Предостережение? С чего бы! Уж не себя ли она боится, думала София. Может, ей тогда захочется самой потрогать

его? Кто-то из них двоих должен держать себя в узде. Не кто-то — она. И она сумеет. Должна.

Дугал сидел не шелохнувшись, но София чувствовала: в нем произошла перемена. Внимательный, собранный. Не сводит с нее взгляда горящих зеленым огнем глаз.

— Ни за что не коснусь вас, пока вы сами того не пожелаете.

У Софии задрожали пальцы. Неужели она могла бы? Осмелилась бы? Ее охватил приступ странного веселья. Дугал ей подыгрывает!

— В таком случае принято. — Слова легким перышком слетели с ее губ. Вздохнув, она добавила: — Это мамины бриллианты.

— И чистейшей воды, если позволите. Я от них просто в восторге.

София кивнула и принялась тасовать колоду заново. Удивительно! Ей совсем не было страшно. Не терпелось узнать, что выйдет из ее безумной затеи. Она хочет вернуть дом? Значит, нужно стать смелее. Доказать этому типу, что она в храбрости не уступит ему. Ни в чем ему ее не превзойти!

София расправила плечи, и ее грудь соблазнительно приподнялась. Гость немедленно проследил взглядом это движение.

— Мне сдавать, Маклейн? Или вы сами?

— София Беатрис Макфарлин, вы самая загадочная ив женщин!

Она фыркнула:

— Но и не леди, как вы только что изволили заметить.

— Есть множество определений слову «леди».

— Боюсь, мне не подходит ни одно.

Она его провоцирует? Эта девушка выглядела словно ангел из мужских грез. Белокурая красавица с нежной улыбкой. А глаза с вызовом сверкают — есть в ней чертовщинка! Его тело тянулось к ней — не овладеть ею, скорее, узнать поближе. Как надоели Дугалу лондонские забавы — женщины, карты, бренди, бездумное следование по накатанной колее подобно теленку. Стяжательство стало смыслом жизни, и он задыхался, из последних сил отстаивая права своей чувствительной натуры.

Как никто другой, Дугал ценил роскошь и радости жизни. Наслаждался душистым ароматом нераскуренной сигары, пьянящим вкусом хорошего бренди. Что еще? Гладкие атласные простыни. Тонкий силуэт обнаженной женщины, склонившейся к его подушке. Позвякивание льдинок о стенки стоящего наготове стакана.

Впервые очутившись в Лондоне, Дугал испытал такое пиршество ощущений! Казалось, он никогда не насытится. Но не прошло и года, как он понял, что ошибался. Новизна — это еще не все. Он жаждал чего-то необычного, не как у всех. А вот София… она могла бы дать и то и другое сразу.

Как она прекрасна — захватывает дух! Мягкие, словно шелк, волосы. Звучный, богатый интонациями голос. Кожа пахнет розой и жасмином. Роскошные формы. Во всем само совершенство, кроме одного: пытается забрать у него Макфарлин-Хаус.

Слава Богу, он разоблачил ее коварный план. Иначе — как знать.

Не угодил бы он прямо в силки? Без особых усилий с ее стороны. Так же точно свеча манит к себе мотылька. Горит себе, и достаточно. Не будь он предупрежден, провели бы его как ребенка. Неприятная мысль. И обидная — он не думал, что будет так обидно.

София раздала карты. Плясали огоньки свечей. Глаза девушки загадочно мерцали, а голос слегка дрожал, когда она сказала:

— Ну, Маклейн?

Так она спросила, и в голосе ее в едином порыве сошлись насмешка, вызов и радостное волнение.

— Ну, Маклейн? Попытаете удачу?

Глава 6

И вот стоял он, лэрд из клана Маклейнов, перед очами ужасной Белой Ведьмы. Она уже наложила на него заклятие, но он не сдавался, надеясь ублажить ее сладкими речами, заставить взять заклятие назад. Но вот чего не знал Маклейн: говорил сладко он, а она — сама сладость. А это совсем иная сила.

Почтенная Нора из Лох-Ломонда одним холодным вечером своим трем крошкам-внучкам

София замерла, не отрывая взгляда от губ Маклейна. Оперлась локтями о стол.

— Они у вас с собой, мамины бриллианты?

— Да.

Он достал из кармана бархатный мешочек, развязал тесемку и перевернул. На столе засверкали золото и бриллианты — мамино ожерелье! София протянула руку, но ладонь Дугала, большая и теплая, накрыла ее сверху.

— Тише, тише. Вы же знаете правила.

— Знаю, — дерзко ответила София. — И первое — не хватать руками. Но должна же я посмотреть внимательно. Или вы продали бриллианты, а взамен вставили стекляшки, вот и боитесь?

Дугал рассмеялся и поцеловал ее пальцы.

— Хорошо. Осмотрите ожерелье.

Поразительно, какая ясная у нее голова, думала София. Какое ощущение жизни! Она словно спала долгие годы, а теперь проснулась.

Наверное, Рыжий чувствовал то же, садясь за карточный стол. Если так — невероятно, что после смерти мамы отец смог покончить с игрой. Впервые в жизни София задумалась: от чего еще ему пришлось отказаться много лет назад?

Она взяла ожерелье, медленно пропустила его меж пальцев. Золото оказалось теплым — нагрелось в кармане Дугала.

— Итак? — Голос гостя вернул ее к действительности. — Убедились, что это ожерелье вашей матери?

София осторожно положила ожерелье на стол.

— Убедилась.

— Может, хотите взглянуть на весь гарнитур? На случай, если будут дополнительные ставки.

Ее сердце подскочило. «Пожалуйста, Господи, пусть будет дополнительная ставка!»

— Мне не нужно осматривать весь гарнитур. Все камни на месте.

— Прекрасно.

Дугал взял ожерелье и положил его на бархатный мешочек — сверкающая масса бриллиантов и золота на алом бархате в центре стола. София протянула Дугалу колоду.