Долг
Шрифт:
Когда мы почти уже добрались до последней ступеньки, Брауни останавливается, ставит меня на ноги и отталкивает к стене таким образом, чтобы я не слетел вниз. Она прикладывает палец к губам, затем указывает на себя, а потом на порог лестницы. Я киваю, а она подпрыгивает вверх, чтобы подняться. Как можно тише протягиваю ее цепи. Когда она приближается к вершине, я протягиваю руку и сжимаю ее ладонь, не желая, чтобы она шла туда одна. Она отвечает мне тем же, а затем исчезает в дверном проеме.
Я прислоняюсь головой к стене и закрываю глаза, прислушиваясь к тому, что происходит наверху.
Я слышу скрежет цепи, а затем начинаю задыхаться. Воздух становиться мягким… я открываю глаза и изо всех сил стараюсь преодолеть последние ступеньки. Я ползу по лестничной площадке, волоча за собой свои бесполезные ноги и, наконец, добираюсь до вершины лестницы.
Смотрю на верх и вижу, что Брауни подвешена на этой длинной цепи, туго обернутые вокруг нее, лишая ее воздуха. Она парит в центре церкви, бледная и сломанная, в попытке перевести дыхание она откидывает голову назад, пока цепи обвивают ее как питон. Должно быть, он использует на ней свою магию, потому что кроме воздуха ее ничего не держит.
— НЕТ! — кричу я, изо всех сил стараясь удержаться на ногах, но все равно не могу дотянуться до нее, я задыхаюсь, мне не хватает воздуха.
Надо мной появляется слезливый ублюдок Ифрит, в его золотисто-карих глазах виден огонь, как будто отражают мерцание костра.
— Рассел, — шипит он, хватая меня за шею и притягивая к своему лицу.
— Отпусти ее, — рычу я, хватаясь своими руками за его, и пытаясь заставить его отпустить меня.
— Меня бесит, когда ты говоришь: «Рассел».
— Ты никогда не говорил мне того, что я действительно хочу услышать, — произносит он своим мерзким голосом, ложа свою руку на мое горло и говоря на своем языке Ифритов.
Я открываю рот, чтобы послать его к черту, но мой голос больше не работает. Он его выключил.
— Так-то лучше, — вздыхает он.
Я в ярости откидываю голову назад и врезаюсь своим лбом в его. Он иронически одаривает меня своим дыханием, которое чувствуется на моей коже как паяльная лампа, поджаривая волоски на моей коже и взывая запах горящей плоти
Я кричу, но из меня не вырывается ни звука. Корчусь, когда обожженный участок кожи начинает покрываться волдырями. Ифрит выпрямляется и начинает за крыло волочить меня по проходу церкви.
По среди комнаты все еще левитирует Брауни, ее кожа становиться бледнее, а губы синеют.
Ифрит швыряет меня на алтарь. Я пытаюсь не смотреть на него, в то время как он ходит передо мной.
— Рассел, я пришел сказать тебе, что она почти здесь, моя Алия. Знаешь, что означает это имя? Оно означает Небо. Соответствующие, не правда ли? Ты знаешь, что это значит, Рассел? — с самодовольной улыбкой спрашивает он. — Ты мне больше не нужен, — со счастливой ухмылкой говорит он. Его черные волосы и загорелая кожа делают его похожим на какую-нибудь модель с обложки журнала, а не на палача.
Если я снова когда-нибудь увижу изображения дьявола, он будет выглядеть так же, как этот монстр. Я отворачиваюсь от него, чтобы посмотреть на статуи святых, которые стали свидетелями множества бесчеловечных жертв, которые в последние несколько дней здесь произошли.
Его
— Рассел, как ты хочешь, чтобы я тебя убил? — с издевкой произнося мое имя, спрашивает он.
— Но так как ты отказался сотрудничать со мной, это должна быть медленная смерть, так что я доложен сделать ее как можно болезненней. Тебе, кажется, нравиться гореть — так что, начнем? — спрашивает он.
Задыхаясь от бессилия, я отворачиваюсь от него. Когда за спиной Ифрита я вижу самую красивую статую, которую я когда-либо видел, мои глаза начинают сиять. Ее мраморно белое лицо просто совершенно — это лицо любимой. Когда в следующее мгновение статуя оживает, теряя свою каменную структуру, и вокруг нее появляются ангельские крылья — у меня перехватывает дыхание. Ангельская статуя теряет большую часть своей каменной структуры, превращаясь в мягкое свечение ангельской кожи, она беззвучно берет золотой посох, прикрепленный к руке статуи. Подобно мечу, мраморная рука Эви вонзает золотое распятие прямо в спину Ифрита, пронзая его насквозь. Ее губы искривляются в усмешке.
— Давай начнем твой конец с этого, ты согласен? — сквозь зубы шипит Эви, проворачивая распятие в теле Ифрита, а затем выдергивая его и из образующийся дыры, начинает литься его горячая кровь.
Глава 11
Сделка
Когда я вытаскиваю распятие через грудь Ифрита, вижу, что его кровь расплавила металл. Из его рта брызгает кровь, расплавляя перед ним землю. Используя то, что осталось от расплавленного распятия, я изо всех сил вгоняю его в голову Ифрита, прижавшись и отпихивая его от распластованного на алтаре тела Рассела.
Не знаю, смогу ли я убить эту тварь, но я постараюсь. Он не будет жить, не после того, что я только что наблюдала. Либо он умрет, либо мы все здесь умрем. Для нас нет других вариантов; теперь я это вижу. Никаких переговоров не будет.
Должно быть, я ошарашила его, потому что Брауни падает на землю. Я слышу, как она начинает хватать ртом воздух, потом начинаю оглядываться вокруг в поисках нового оружия, потому что мое все еще не расплавилось.
Когда моя кожа из алебастрового камня начинает приобретать нормальный оттенок, я подбираю свою одежду. Поднимаю одну из ближайших статуй и используя ее как дубинку, бью ей по телу Ифрита лежащего на алтаре. Меня переполняет ярость, я не могу перестать избивать его, даже когда вижу, что он начал менять форму. Ифрит растет.
В отчаянии я кричу:
— ГОСПОДИ! КАК ЖЕ ТЕБЯ УБИТЬ? — я смотрю, как Ифрит превращается в бесформенную кляксу, которая увеличивается настолько, что мне приходится сделать пару шагов назад.
— Рыжик — БЕГИ, — кричит Рассел с того места, где я его оставил.
— РАССЕЛ, КАК МНЕ ЕГО УБИТЬ? — в отчаянии кричу ему я.
— Я НЕ ЗНАЮ! БЕГИ! — с отчаянием в ответ кричит он.
Кровь Ифрита разжигает на полу огонь; он распространяется на алтарь. Я должна брать эту статую, потому что Ифриту это даже боли не причиняет. Я бегу обратно к алтарю. Когда я беру Рассела на руки, чувствую, как он сломанный и избитый висит на моих руках. От ярости на мои глаза наворачиваются слезы.