Долгая дорога к дому

Ефимов Алексей Иванович

Элари безмолвно сжал её руку. Стоило ему услышать о водородных бомбах и увидеть эти багряные вспышки, как им овладело удивительно сильное чувство конца — словно он уже умер и оказался в ином мире, на земле, списанной со счетов, на которой может произойти всё, что угодно.

15.

Он проснулся, когда время уже подходило к полудню. Вчерашнее не забылось, но обрело странный оттенок ирреальности, словно весь мир вокруг стал чужим. Всё же, у них прибавилось шансов — если долина Айтулари действительно взорвана,

сурами в пустыне отрезаны от своих собратьев.

Вчера он не мог думать ни о чем, кроме этих вспышек и слов Иситталы, и полагал, что не сможет заснуть до рассвета. Но после целого дня упражнений на свежем воздухе сон одолел его почти мгновенно и долго не отпускал.

Умывшись и пообедав, он стал неприкаянно бродить по Садам, надеясь встретить Иситталу. Его одинокая прогулка затянулась. День выдался прохладным и пасмурным, иногда начинался и затихал дождь. Густой туман спустился в долину с запада и длинным языком протянулся по её дну на восток. Невесть отчего, его медленное невесомое движение показалось Элари невыразимо зловещим — словно какая-то потусторонняя субстанция поглощала привычный ему мир.

Лишь через час после полудня Иситтала нашла его. Она была странно тиха и задумчива.

— Как всё прошло с Янтином? — спросил юноша, гораздо резче, чем хотел.

— Хорошо, — она так задумалась, что не заметила его тона. — Когда мы прощались, он сказал мне: "Ведь ты богиня, правда?" И поклялся, что отдаст за меня жизнь, если потребуется, а я ответила, что не хотела бы такого…

— Извини, — теперь Элари говорил очень тихо. — Ты умеешь делать нас, мальчиков, лучше, чем мы есть. И ты действительно очень красива…

— Да? — она вдруг рассмеялась. — Да. Но красота дается нелегко. Знаешь, что надо делать, чтобы получить красивые ноги? Бегать по два часа в день! — она фыркнула и вновь рассмеялась. — Кстати, хочешь, мы пойдем туда? — она показала на восточные горы. — Там есть место, которое я очень люблю.

16.

Путь оказался неблизким. До восточного хребта они доехали на автобусе, но дальше Иситтала пробиралась по едва заметным тропам в густейшем лесу и, карабкаясь по крутому склону, юноша радовался, что они шли налегке — они проголодались, но это придавало их походу черты тайного рискованного приключения.

Лишь на закате они выбрались на узкую поляну — уступ между лесами и голыми обрывами скал, чьи вершины были уже близко. Узкая и неровная каменная лестница вела с поляны на террасу шириной в два шага и в ровно срезанной скале зиял проем двери. Дальше вдоль склона горы, уже над обрывом, тянулся ряд темных окон.

Они поднялись по лестнице и застыли, повернувшись назад. К вечеру небо прояснилось. Гребень западного хребта был здесь почти на горизонте и перед ними пылал необыкновенно багровый закат. Казалось, всё небо алеет закатным румянцем. Его розовый отблеск лег на темную долину, окрасив её в удивительно мягкий бархатный цвет.

— Как красиво! — Элари, широко открыв глаза, смотрел на это буйство всех оттенков красного цвета. — Я никогда не видел такой красоты — и даже не надеялся увидеть. Посмотри

на горы — как они чернеют на фоне заката! А те облака за ними — словно горы страны снов или рая. Я видел такое лишь в самых счастливых снах…

— Ты ещё совсем мальчишка, — Иситтала говорила не насмешливо, а, скорее, с грустью. — Это пыль от бомб… радиоактивная пыль. Если бы ещё шел дождь, она бы села прямо нам на головы и мы бы умерли уже через неделю. А так ветер унесет её, и через пару дней всё станет, как прежде.

Элари удивленно взглянул на неё, потом на его лице появилась едва заметная усмешка.

— Мне говорили, что истинная красота смертоносна… Я не умею рисовать и смогу сохранить это только в памяти, но я буду всегда вспоминать этот миг… — он смутился от силы своих чувств и замолчал. — Теперь я знаю, как красив мой мир… благодаря тебе.

Они молча смотрели на западный небосклон. Через несколько минут багрянец заката угас и небо приняло страшный свинцовый оттенок. Холодный сумрак давил на глаза, на него было почти невозможно смотреть — но Элари смотрел. В его глазах застыл безмолвный вызов… а Иситтала не выдержала и, сдавшись, провела юношу в дверь.

Подземелье оказалось небольшим, просто коридор с двумя рядами комнат — одни с окнами, другие углублявшиеся в монолит скалы. В одной такой комнате из расщелины лился ручей ледяной воды. Иситтала показала второй выход — узкая лестница извивалась в толще камня и выводила на новый уступ, гораздо выше первого. Оттуда неприметная тропа взбиралась вверх по склону гор и исчезала между их зубцами.

— Она ведет на ту сторону хребта, — пояснила Иситтала, — к восточному побережью. Там есть маленькая бухта… почти неприметная. Это единственный тайный выход из долины, хотя из неё некуда бежать. Но я всё же люблю это место — тут так красиво…

Она подошла к окну, оперлась ладонями о подоконник и застыла, глубоко задумавшись. Элари тоже застыл — глядя на неё. Искушение оказалось выше его сил. Он легко обнял девушку. Она не двинулась… ничего не сказала… её тело вздрагивало под его нежными, осторожными прикосновениями…

Они не заметили, как остались нагими… как ошалели в объятиях друг друга. Элари прижал её к стене, целуя её глаза… губы… здесь было не лучшее место для любви, не самое удобное, но холод и колючая гранитная крошка под босыми ногами лишь обостряли и оттеняли его чувства, совершенно особенное, огромное удовольствие — доставлять его любимой, радоваться, что ей так хорошо с ним…

Усталые, они присели на подоконник и несколько минут дремали в мягкой истоме. Иситтала уперлась ледяными подошвами босых ног в теплое бедро юноши. Элари вздрогнул и поежился… но терпел, и не без удовольствия. На этом просторном, прохладном подоконнике им было на удивление уютно вдвоем. Вряд ли сознавая это, они взяли друг друга за руки. Здесь, в просторной, полутемной комнате, в мягкой тишине, под невесомыми прикосновениями налетавшего из сумрачной пустоты холодного ветра Элари упивался неведомым ему прежде счастьем. Большую его часть ему доставляла не близость их обнаженных тел, а то, что впитывали его широко открытые глаза.