Долгая дорога к дому

Ефимов Алексей Иванович

Необозримая равнина кончалась у пологих красных холмов. Над ними в нежно-голубой дымке гигантскими кубами громоздились чудовищные глыбы плато Малау. Испещривший их под верхним краем снег узкими полосками сползал вниз по дну глубоких ущелий. Ещё дальше и выше сиял плоский купол вершины. Покрытый сплошной ослепительно-белой гладкой шапкой, он словно парил над затянутыми фиолетовой мглой призрачными темными склонами.

Перебравшись через маленький увал, Элари вышел в новую долину, испещренную гребешками черных скал, до блеска отполированных ветром. Под одной из них в песок были воткнуты куски кварца, очертив полуметровый

круг. В его центре лежали пёстрые халцедоны.

Юноша постарался понять, кто оставил свой след на этой безжизненной равнине. На какой-то миг ему показалось, что это был он сам, ещё в раннем детстве, и Элари помотал головой. Такое уже не раз бывало с ним: попадая в милый его сердцу уголок, он, казалось, узнавал его, словно бывал здесь уже много раз. Это увлекало и волновало его: порой юноша думал, что прожил уже много жизней и воспоминания о них вот-вот вернутся к нему. Иногда брезжили какие-то проблески — ничуть не яснее простых снов — но они оставались всего лишь миражами над бездной небытия.

6.

После завтрака они тронулись в путь, держа курс в обход отрогов хребта Анса, на юго-запад. На камнях фургон сильно трясло и поездку нельзя было отнести к разряду изысканных удовольствий. У Элари порой перехватывало дух, а голову мотало так, что начала болеть шея. Иситтала ехала быстро и казалось, что они летят над равниной, то и дело задевая за нее. На особенно больших ухабах юноше казалось, что они и впрямь вот-вот взлетят.

Хотя земля вокруг была безжизненной, они ехали по ясно различимой дороге. По сторонам щебень был черным, на самой дороге — светло-серым и под высоким солнцем казался голубым: она вилась по темной равнине ярко-голубой лентой и вблизи, перед носом машины, становилась совсем синей. Цвет пути манил воображение, суля смутные и необычные возможности, и Элари погрузился в мечты о новых удивительных краях, которые ему придется увидеть.

7.

К полудню небо окончательно очистилось. Лишь над Малау стояла ровная полоса облаков: струясь и разрываясь клочьями, они неизменно висели над плато, словно огромный зыбкий плот. В сиянии ясного солнца вся гора окуталась синей дымкой. Сквозь неё просвечивали красновато-фиолетовые ребра скалистых круч. Там и сям причудливыми пятнами глубокой синевы по ним плыли облачные тени.

— Там, на плато, мы обучаем девушек из Кумы, — сказала Иситтала. — Сейчас их там пять или шесть сотен. Там роскошные луга. Они разводят на них скот и никогда не спускаются вниз. Мы отсылаем туда сильных и воинственных девчонок, когда им исполняется двенадцать. Лишь в восемнадцать лет они возвращаются в долину. Наши юноши навещают их только раз в год — забирают скотину на убой и приносят все вещи, какие они не в силах изготовить. Каждый наш парень мечтает попасть туда — хотя дорога туда трудная, да и обратная не легче. Но их прибытие — большой праздник. Он длится несколько дней.

Да уж, подумал Элари — несколько сотен крепких, здоровых девчонок, целый год не видевших ни одного мальчишеского лица… он мог представить, что это за праздник — костры, мягкая трава… и никакой одежды.

— Их столько же, сколько и девушек, правда? — спросил он. Иситтала кивнула:

— Это самое разумное соотношение.

— Но никаких детей?

— Там суровая жизнь.

Элари попытался представить, какой может быть

жизнь на этом травяном острове посреди необозримых равнин. Получилось что-то вроде рая — хотя он и понимал, что страшные осенние бури и зимние снега делали его похожим, скорее, на ад. Он вновь внимательно посмотрел на подругу. Не может ли быть, что…

— Я выросла там, — подтвердила Иситтала, взглянув на него. — Не помню, чтобы мы голодали — но мерзли мы постоянно. Жизнь там такая же, какая была десять тысяч лет назад. Мы ходили босиком от снега до снега. Попасть туда можно только добровольно — но уйти можно лишь закончив обучение. Уходят только две из трех.

— А третья? — тихо спросил юноша.

— Третья остается на Малау.

Элари не задал вопроса: всё и так было ясно.

8.

— Там ужасные зимы, — продолжила Иситтала, — но тот, кто встречает весну, становится тверже стали. Я выжила лишь потому, что каждый раз хотела увидеть Атхима… знаешь, очень странно быть влюбленным в парня, которого видишь всего несколько дней в году… но без любви там нельзя жить. Юноши приходят в день весеннего равноденствия — и тот, кто видел один такой праздник, очень постарается дожить до следующего. Мне было лишь четырнадцать, когда…

— Ты потеряла невинность? — смущенно закончил Элари. Почему-то он не ощущал ревности — только любопытство.

Иситтала усмехнулась — краем рта.

— Трудно сказать… Мы спали в землянках, у огня… все нагишом, в одной куче, — и, если какая-нибудь девушка ложила руку не туда, куда следует… я просто делала то же, понимаешь? Зимой ночи длинные, и в нашей землянке творилось…

Элари вдруг стало очень жарко. Он понимал, что должен возмутиться неприличным поведением подруги… но ему было очень интересно её слушать. Она открывала ему целый огромный мир, о котором он совершенно ничего не знал.

А часы неразличимо шли, солнце спускалось всё ниже и уходило в сторону. Голубой цвет дороги сменился красновато-серым, массив Малау затянулся сизой мглой и детали её уступов исчезли, — но снег, всё столь же яркий, приобрел серебряный оттенок — словно удивительно плотное белое облако улеглось на синевато-фиолетовом, воздушно-легком троне.

Южные отроги Ансы виднелись уже совсем близко. Пёстрые холмы с темными вершинами были испятнаны серо-зеленовато-бурым различных оттенков и горы казались руинами заплеснивевшей, разрушенной и обветшавшей земли. Ничего не росло на этой рыхлой бесплодной почве, лишь у самого устья долинок возвышались круглые кочки, плотно поросшие кустами с неестественно темной зеленью и адскими шипами. Зной и духота, едкая соленая пыль царили в этих затхлых горах.

Левее и ниже, на спускавшейся к морю наклонной равнине, они заметили какое-то животное, — оно медленно двигалось вдоль берега. Расстояние было слишком велико, а их бинокли слишком слабы, чтобы рассмотреть его в мареве нагретого воздуха. Видно было лишь, что оно серого цвета и большое, но Элари вдруг пробрали мурашки: ему показалось, что форма этого существа была слишком… изменчивой.

— Что это? — наконец спросил он.

— Это морок, — сухо ответила Иситтала, почти не разжимая губ. — Там нет ничего, что могло бы оставить след, — но чем ближе ты к нему подходишь, тем более реальным он становится. Если ты подойдешь слишком близко — он убьет тебя.