Долгая ночь (сборник)
Шрифт:
— Начистоту! Об чем это «начистоту»? Про Кису и Студента, что ли? Так они мне голову сорвут. Ни в чем я не виновата.
— Вай, Шурка! Я ведь тебя специально вылавливал, весь вечер дожидался. Тебя да Нинку. Поняла?
Шурка вдруг испугалась:
— Врешь, красавчик! Скажи, что врешь! Ну скажи!
Зазвонил телефон. Помощник дежурного снял трубку, послушал, потом сказал Габидуллину: веди ее к начальнику. Марчук уже приехал, ждут ее.
Коломин осуждающе посмотрел на измазанное лицо женщины и спросил, кого это она так испугалась? Кто такие Киса и Студент?
Шурка оглянулась
— Вон чернявый лейтенант обещал, если расскажу, так отпустите. Правда отпустите?
Вмешался Марчук:
— Что же ты, Александра, торгуешься? Не на рынке ведь! Если не виновата, говори, что знаешь. Кто такой Киса?
— Ферапонтов он, живет на Нижней Колонии, в бараке. Показать могу. А Студента не знаю. Месяц назад он приехал из колонии. Вот и живет у Кисы, с которым когда-то вместе сидели. Сама я Гладышева, родилась в деревне Мылово под Новосибирском. Там мама и сейчас живет...
В кабинет вошел Гринин, Гладышева замолчала. Коломин заметил:
— Продолжайте, Гладышева. Это старший следователь прокуратуры, так что, не смущайтесь.
— Боюсь я его. Студент с финкой не расстается. Вчера выпивали у Кисы, так он мне сказал: «Если продашь — завалю!»
Вскоре по картотеке управления выяснилось, что под кличкой Киса значился именно Ферапонтов, Михаил Михайлович, 1943 года рождения, он же Федоров, он же Сухов. Последний срок отбыл за квартирную кражу, прописан на Нижней Колонии. Студент по картотеке не значился, видимо, залетный. Тут же был сделан запрос в Кемерово, возможно, он значится там.
Крутились почти до утра, и все без толку. Комната Ферапонтова в бараке на Нижней Колонии оказалась запертой. Уезжая оттуда, Коломин оставил у барака засаду. Прочесали три раза вокзал, и подъездные пути, и стоявшие в ожидании отправления грузовые составы. Киса и Студент исчезли.
Коломин из машины вызвал по рации дежурного:
— Дела такие: никого не задержали. Будет звонить Зелинский, доложишь. До десяти даю людям отдых. Что у тебя? Прием!
Дежурный откликнулся:
— Из медвытрезвителя звонили: женщина там, с ночи пьяная. По приметам схожа с Нинкой. Босоножки белые, платье цветастое, плащ зеленый болоньевый.
Коломин приказал:
— Доставь ее в райотдел, мы с Марчуком сейчас приедем, так до нас не допрашивать!
После того как Коломин уехал, Гринин провел Гладышеву в умывальник. Вышла она оттуда умытая, с аккуратно прибранными волосами. И спокойно сказала Гринину:
— Ну, прокурор, фарт мой, видно, кончился. Пойдем, все расскажу.
Говорила она долго и откровенно.
— А на трех мужиков нас Студент навел. Сидели мы все — я, Нинка Ширякова, Таська Соловейко, Киса и Студент, значит, у ларька возле семнадцатой столовой, пили пиво. Смотрим, подходят трое мужиков, у двоих портфели. Заказывают пиво, а сами уже чуть теплые. Студент подмигнул Кисе, кивнул в их сторону, поднялся и ушел. Киса пошептался с Нинкой, а та нам и говорит: девочки, пойдем поговорим, может, что и перепадет.
Ну, мы подсели к ним, разговорились. Выпили за знакомство. Нинка зовет их прогуляться на берег. Я поддержала. Двое, те, что с портфелями, сразу согласились, а третий заупрямился и все уговаривал не ехать. Только наша взяла. Сели на трамвай, поехали. Тот, что не хотел ехать, где-то по дороге смылся. Нинка с
Об ограблении квартиры Лобкова Гладышева тоже рассказала со всеми подробностями.
— Я там совсем не виновата. Подхватили его вечером в сквере и пошли попьянствовать. Мы к нему не напрашивались — сам зазвал. Да мужичонка больно уж зачуханный попался. В квартире ничего ценного. Потом Нинка с Кисой стали его бить, а Таська шарила по карманам, в шифоньере... Я просто глядела. Вот хоть мамкой поклянусь!
Гладышева расписалась в протоколе, встала, потянулась, сладко зажмурилась — ох, и засну я сейчас!
Гринин кивнул: ты уж не обижайся, Александра, в дежурке пока на лавке поспишь.
Уйти из райотдела Гринин не успел: приехали Коломин и Марчук. Тут же привезли и Нинку-учительницу, женщину высокую, статную, с испитым, но еще не потерявшим красоты лицом.
Коломин заглянул в справку из медвытрезвителя, удивился — так тебя в Точилино подобрали? Как туда попала? Или там живешь?
Женщина качнула головой:
— Не помню.
Гринин развернул бланк протокола допроса, разгладил его ладонью:
— Что о себе можешь сказать?
— А зачем вам? — она подняла голову, оглядела всех.
— Хватит придуриваться! О себе не хочешь говорить, расскажи про Кису и Студента!
Нинка вдруг вскочила, подалась вперед, закричала Гринину в лицо:
— Ничего не скажу! Не хочу! Не могу! Понятно вам? — и забилась в истерике.
Марчук плеснул воды в стакан, шагнул к женщине:
— На, выпей! Возьми себя в руки! Почему тебя зовут учительницей?
Ширякова сделала несколько судорожных глотков, всхлипнула:
— Была я учительницей, давным-давно... Ладно, пишите, теперь уж все равно... Витьку вот только жалко... Куда он теперь денется?
Да, не удалась жизнь у Ширяковой. Родилась и выросла в Новокузнецке, закончила десять классов. Сначала все шло хорошо, прошла по конкурсу в пединститут, закончила филфак и получила направление в школу одного из пригородных совхозов. Там познакомилась с механиком, на первый взгляд скромным и начитанным парнем. Поначалу жили хорошо. Но скоро муж стал приходить домой навеселе. На ее просьбы не пить отшучивался, а однажды пьяный, не желая слушать упреков жены, избил ее. Убежала из дому и назло ему, купив в магазине бутылку водки, тут же за углом выпила половину прямо из горлышка. Дома реакция мужа оказалась совсем неожиданной. Увидев ее пьяной, бросился обнимать, целовать, побежал в магазин и принес еще бутылку. Стали пить вместе... Утром очнулась с дикой головной болью и ощущением надвигающейся неведомой беды...