Шрифт:
Глава 1
Четверг, 19 июля 2001 года. Утро
Москва, проспект Калинина
Генерал-майор госбезопасности, начальник Управления СБС, ее сиятельство княгиня Елена фон Ливен частенько получала удовольствие от собственной непубличности. Даже Борюсик, хоть и редко мелькал в новостях, стал узнаваем, а вот она до сих пор прячется в тени.
Это давало повод для маленьких житейских радостей. Например — вот, как сейчас, — гулять по улицам без
Княгиня вышла на «Арбатской», и дерзко улыбнулась молодому, спортивного вида человеку, что следовал за нею с нарочито рассеянным видом.
«Наверное, прикрепленный, — подумала она мельком, спускаясь в подземный переход. — Разве ж Борюсик оставит меня в покое…»
Обойдя желтый угол «Праги», Елена зашагала по Арбату, в утренний час исполненному лирической умиротворенности, будто тихая провинциальная улочка. Так и ждешь, когда тротуар перебежит квохчущая курица или буренка издаст протяжное мычание…
В «Гамме» Арбат «офонарел», став пешеходным, стянул на себя «нэповские» лавки и кафешки, а вот в «Бете» и здесь, в родимой «Альфе», всё по-прежнему.
«Да будет так…»
Поднявшись к шумному и деловитому проспекту Калинина, фон Ливен свернула к подъезду дома-«книжки». Всё. За этими стальными дверями, как за кулисами театральной сцены, она выходит из образа моложавой, слегка загадочной столичной стервы. И начинается реальная жизнь. Реальная служба.
— Здравия желаю, Елена Владимировна! — браво рокотнул пожилой спецназовец Кузьмичев. Скучавший на пенсии, он с удовольствием занял место вахтера.
— И тебе не хворать, Кузьмич, — улыбнулась княгиня, толкая турникет. Гулкий лязг гнутых никелированных трубок угас сразу, словно впитавшись в стены крошечного фойе.
— Антон Алёхин вас в приемной дожидается.
— Да? Замечательно…
Начальница вошла в кабину лифта, отделанную зеркально блестевшим металлом, и тут же стоялый воздух зазвенел порывом высокого женского голоса:
— Ой, стойте, стойте!
Часто цокая каблучками, в лифт заскочила высокая черноволосая девушка. Широкие штанины ношенных, иссиня-белых джинсов и мешковатая рубаха пытались упрятать стройность длинных ног и узину талии, но это у них плохо получалось, а яркое, броской красоты лицо вполне обходилось без макияжа.
— Скрываетесь, капитан Ивернева? — усмехнулась Елена, угадывая в себе тающую зависть.
— От кого? — Распахнулись бездонно-синие глаза напротив.
— От приставал мужеска полу.
— А-а! — смутилась девушка. — Да нет, просто в этом удобно.
— Ну, да, — согласилась фон Ливен. — И йоко-гери удобно, и бросок через стройное бедро…
Ивернева засмеялась, блестя безупречными дужками зубов, и в душе ее сиятельства ворохнулось тоскливое сожаление.
— Нет, товарищ генерал-майор, — заговорила Тата, улыбаясь открыто и ясно, — в вашей пространственно-временной фазе мне спокойно. Я тут отдыхаю!
— В фазе? — вздернула бровь Елена.
— А, да это так в «Бете» принято. У нас там возобладала теория… В общем, наши
Фон Ливен выделила в голосе Таты умело подавленную эмоцию, и сказала сочувственно:
— Скучаете по своему миру?
Ивернева коротко вытолкнула:
— Скучаю! — Подумав, она негромко выговорилась: — Вроде бы, в «Гамме» всё то же самое… Разотрешь смородиновый лист — тот же запах! И небо… И луна… А внутри всё просто ощетинивается! Другой мир! Совсем другой! И люди, и… И вообще!
Старый неторопливый лифт дотянул до самого верха, и с шелестом растворил дверцы.
— Пойдемте, Тата, побалакаем…
Взяв Иверневу под ручку, княгиня повела ее к себе. Управление Службы Безопасности Сопределья занимало весь этаж, а вот народу тут толклось мало — лишь отдельные голоса вырывались в коридор, да вразнобой клацали клавиши.
В полупустой приемной, развалясь на широком кожаном диване, высиживал Антон Алёхин. Модные штаны и цветастая рубашка, расписанная пальмами, парусами, да силуэтами сочинского вокзала, болтались на нем, как на вешалке. Явно не красавец, «Антонио» походил на кого-то из итальянских актеров, так же бравшему не внешними данными, а бездной обаяния.
Юля Алёхина, смеясь, но и гордясь, показала однажды Елене запись, сделанную Антоном в ее альбоме — миленькую терцину, в которой муж попытался объяснить, отчего ему в жены досталась такая красавица и умница:
'Костлявый, длинный и худой,
Он покорил воображенье
Своею дивной высотой…'
— Ваше сиятельство! — Алёхин проворно вскочил, склонился в манерном поклоне, и заворковал, подлащиваясь: — Заждался увидеть вас!
— Кова-арный! — улыбнулась Елена, отпирая дверь в кабинет. — Тата, не верьте лести этого донжуанистого проныры! Для «Антонио» существует лишь одна-единственная девушка в мире — его жена. Всем прочим прелестницам он разбивает сердца и оставляет их, безутешных, страдать… Вот, пожалуйста — делает вид, что не замечает вас, Тата!
— Чего это — не замечаю? — возмутился Антон. — Я очень даже наблюдательный, и вижу всех красивых девушек! Просто не пялюсь на них, а любуюсь исподтишка, как то и подобает отличному семьянину…
Ивернева рассмеялась, весело и беззаботно, ощутив себя среди друзей.
— Проходи, отличный семьянин… — заворчала фон Ливен, впрочем, весьма благосклонно, пропуская Антона в гулкий кабинет, пустоватый, но заставленный цветочными горшками. — Помнишь, зачем я тебя вызвала?
— Помню, — посерьезнел Алёхин, осторожно подсаживаясь на диванчик, где уже расположилась Тата.
— Помнит он… — Княгиня устроилась за маленьким письменным столом, размером с ученическую парту, уместившим на себе лишь пару телефонов. — В общем… В общем, начальница «бетовского» УСБС сегодня отсутствует, и ее заменит Наталья Ивернева — капитан госбезопасности из «Беты» и сотрудница тамошнего УСБС. О себе лучше расскажи — Тата не в курсе твоих работ.