Долгий поцелуй на прощание
Шрифт:
Кэт все еще побаивалась Кресс. Но ее внимание ей льстило, этого нельзя не признать. Она только жалела, что так мало этого внимания уделялось Гарри.
Если бы похмелье не было таким тяжким. Гарри так относился к Кресс, что заслуживал адвоката с более проворным языком.
— Он всегда говорит, что ты — настоящая леди, в отличие от всех воображуль, с которыми он был знаком в школе, и что…
— Доброе утро! — крикнул Дант ей в ухо.
Кэт хлопком зажала рот и рванулась к ведру. Из глотки вылилась только пригоршня кислой желчи. Лучше бы уж стошнило.
—
— Я тебя ненавижу, — пробормотала Кэт. — Воды. Пожалуйста, Кресс, быстро.
Кресс неохотно соскользнула с тумбочки и наполнила из-под крана пивную кружку.
— Спасибо, — сказала Кэт, протягивая трясущуюся руку.
Половина воды выплеснулась на ее голую грудь. Она не очень старалась ее прикрывать.
— Посмотри, даже после твоей выходки она вежливее, чем ты обычно! — заметила Кресс.
Дант, качаясь, направлялся к холодильнику, и Кресс предупредила:
— Можешь не искать, апельсинового сока нет. Я весь выпила.
— Садись-ка на свою метлу и проваливай откуда притащилась!
Дант нашел в холодильнике только банку жидкого овощного пюре, такого старого, что ни он, ни Гарри не помнили, которая из соседок его купила. Поморщившись, он с треском открыл ее и опрокинул половину себе в рот.
Кэт зажмурилась и сосредоточилась на усилии подавить рвоту. Так вот почему ей дали вчера выпить воды перед тем, как уложить спать. Это помогает избавиться от остатков алкоголя, прополоскать желудок. В данных обстоятельствах она ничем не могла ответить Данту. К тому же похмелье делало его лингвистически изобретательнее, чем обычно. Поэтому Кэт проквакала только давно подготовленную фразу:
— Я в аду.
— А не в десятке лучших хит-парада?
— Что?
Она резко открыла один глаз.
— Ничего.
— Дант, иди-ка ложись снова, — предложила Кресс. — У нас с Кэт личный разговор.
— Не хочу показаться грубым, Крессида, но Кэт не может удержать стакана с водой, какие тут личные разговоры? Или ты всегда предпочитаешь таких собеседников? Способных произнести не больше десяти слов в час?
Дант допил овощное пюре и одобрительно рыгнул.
Волна неприятного запаха ударила в нос Кэт, и она задержала дыхание, как раз когда желудок вновь сжался. Во время похмелья ее обоняние достигало ненужной остроты.
— Уходи, Дант, меня от тебя тошнит, — простонала она, и кружка воды вылилась в ведро.
— Слышишь, что тебе говорят? — сказала Крессида. — Если тебе некуда деть энергию, сходи лучше в магазин за апельсиновым соком и «Алка-зельцер» для соседей. Самодовольный мерзавец.
Кэт хотела спросить, как чувствует себя Гарри. В памяти сверкнуло, словно молния: когда она видела Гарри в последний раз, он сидел на диване, сжимая бутылку текилы (кто-то принес еще до того, как они вышли из дому). Он с вызовом разглагольствовал о том, что у них с Кресс могли бы быть «кр-рси-вые тл-лантливые д-дети». Он воспитал бы их всех «рс-скованными и ум-мыми, как Крессида». Но желание Кэт знать, что происходит с Гарри, было слабее страха открыть рот
— А что там с Гарри? — поинтересовалась Кресс. — Как он себя чувствует сегодня утром? Он не забыл выпить большую кружку воды?
— Не забыл. Он спит в ванне. Вполовину меньше комнат придется убирать, — ответил Дант, натягивая кеды.
— Я должна извиниться за моего брата, Кэт. — Кресс бросила на него ледяной взгляд и зажгла новую сигарету. — Наша мать не захотела поменять свой разгульный стиль жизни, пока мы были в ее утробе, и мы, кажется, выросли сделанными из железа. Дант! — пронзительно крикнула она, и Кэт вздрогнула. — Поди, купи бедной девочке апельсинового сока!
Дант махнул рукой и зашаркал прочь из квартиры, слишком громко хлопнув дверью. Когда он выходил, внутрь прошмыгнул Крыскис. Его шерсть была грязной и мокрой, на морде виноватое выражение.
— Ну, продолжай, — вернулась к старой теме Кресс, удостоверившись, что Дант вышел из подъезда. — Что там говорил Гарри?
— Я же сказала, — произнесла Кэт. Жаль, что язык совсем распух. — Парень в тебя влюблен. Я совершенно не понимаю тебя. Вы можете жить фантастически счастливо. Он прелесть. Как большой пес.
Она хотела бы быть красноречивее, но часть мозга, отвечающая за речь, не работала.
Кресс вздохнула.
— Слушай, Кэт. Я понимаю, почему ты хочешь ему помочь. Я знаю,что он прелесть. Даже если он… Он просто… — Она замолчала и сощурила глаза от солнца. — Просто… не для меня. Прости.
По непонятной причине Кэт почувствовала себя так, словно это ее отвергли. Несмотря на связывающее язык похмелье, она не могла не потребовать разумных объяснений такому возмутительному поведению:
— Но почему ты не можешь?.. Он такой… — начала она, не зная, что хочет сказать.
— Кэт, Гарри очень добрый, очень милый парень, — беспечно сказала Кресс. — Однажды он станет кому-нибудь замечательным мужем. Я просто не думаю, что он был бы счастлив со мной. Я не считаю себя женщиной, которая ему нужна.
Кресс произнесла это с таким изяществом, что напомнила Кэт учебник дамского этикета пятидесятых годов, который подарила ей бабушка. Особенно ярко вспомнился раздел «Как отклонить предложение руки и сердца». Там рекомендовалось создать впечатление, будто в невозможности брака виноваты вы, а не поклонник в скверном клетчатом пальто с внешностью шовиниста, изображенный на картинке. «Неудивительно, что Гарри ждет уже столько лет, если ему всегда так отказывают», — подумала пораженная Кэт.
— Ты разве не помнишь ничего из его слов? — спросила Кресс с нотками застенчивости в голосе.
Рассудок Кэт загорелся романтическими предположениями. Неужели Кресс втайне влюблена в Гарри сильнее, чем сама может допустить? И, надев маску равнодушия, оберегает его от собственных недостатков — и, может, семейного проклятия? Пусть друг брата превращается в процветающего красавца-бизнесмена. Она отказывается от него и прячет за самообвинениями свое разбитое сердце. Потенциал сюжетов Роуз Энн Бартон был неисчерпаем.