Долгий путь домой (Крысёныш -1)
Шрифт:
– Твоя одежда ещё сырая, другой нет. Да и зачем одеваться, если опять раздеваться? – удивилась девочка.
Мне было не до споров, я хотел в туалет, поэтому, с усилием приподнявшись, спустил ноги на пол, и, откинув стыд, облокотился на плечо хрупкой девочки. С трудом поднялся и поковылял в сторону отхожего места. Там стояло помойное ведро, рукомойник, висело не совсем чистое полотенце. «Где тут по - большому?» - мелькнула мысль - «тоже в ведро?»
Мысль тут же исчезла, надо было скорее опорожнить мочевой пузырь, а девочка не уходила.
–
Одной рукой я держался за девочку, другой старался нащупать свой писюн. Руки дрожали, и у меня плохо получалось.
– Ох уж эти мальчишки! – воскликнула Марийка, помогая мне направить струйку в нужное место.
– Да не стесняйся ты, я за всеми мальчиками ухаживаю. Многих мы с дедушкой выходили, думаешь, ты первый? Ещё хуже были, только обмороженных не было. Ты первый.
Сделав, наконец, свои дела, я замычал, показывая, что мне надо умыться.
Марийка подвела меня к умывальнику, сама умыла меня и вытерла сомнительного вида полотенцем.
– Пошли, уложу, а то простынешь.
Девочка отвела меня назад, принялась за прерванное дело.
– Ложкой кушать сможешь?
Я попробовал пошевелить челюстью. Получилось, хотя ещё было больно.
– Ну, вот и хорошо. Сам, или покормить тебя? – я кивнул. Девочка рассмеялась, налила тарелку супа, судя по запаху, рыбного и подошла ко мне. Помогла мне сесть и стала кормить с ложечки. Получалось плохо. Я попробовал взять ложку в руку, но пальцы не слушались, ложка выворачивалась. Тогда я зажал её в кулаке, как это делают малыши, и уже уверенней стал кушать, несмотря на боль в челюстях.
Наевшись, я почувствовал тепло, опять потянуло в сон.
– Умница, - сказала Марийка, - поспи.
И я быстро заснул.
Проснулся от разговоров. Говорили дед с внучкой. Увидев, что я зашевелился, они умолкли.
– О, проснулся, - обрадовалась Марийка.
Дед взял табурет, поставил возле моей кровати, и грузно опустился на него.
– Что скажешь, Снегурок? Тебя как звать?
– Ники... – сумел выдавить я, не сумев досказать «та»
– Ники, значит. Ну, пусть будет Ники. Как ты оказался в таком виде, я спрашивать не буду, если вспомнишь, сам расскажешь, не вспомнишь, так не вспомнишь, – он погладил меня по голове, рассматривая моё лицо.
– Видишь, Марийка, какие следы оставляет мороз?
Марийка подошла и ойкнула: - это пройдёт? Такой красивый мальчик, и такие шрамы.
– Это не шрамы, это кожа сходит. Почернеет, и сойдёт, то же и по рукам – ногам.
Дед достал из-под одеяла мою руку, и я увидел, как скукожилась на ней кожа, уже почти чёрная.
– Страх какой, - протянула Марийка.
– Вот он вчера и кричал, и плакал. Больно это очень.
Так я остался у деда Артёма. Марийка ухаживала за мной, пока я не стал вставать, давно высохли мои вещички, но меня никуда не выпускали, потому что тёплых вещей моего размера не было.
Марийка развлекала меня, когда управлялась по
Мы играли с Марийкой на кровати. Она где-то раздобыла игрушечную машинку, и мы увлечённо, катали её по складкам одеяла.
Я почти выздоровел, чёрные струпья на руках и ногах высыхали и отваливались. На лице, и особенно, на ушах, была такая же картина. Я не видел, но Марийка смеялась, глядя на моё лицо.
Я уже знал, что Артём Иванович Снегирёв, бывший штурман Императорского флота, бывший нынче на пенсии, жил здесь один с Марийкой.
Некогда бравый офицер Императорского флота имел хорошую квартиру в неплохом районе, семью, двоих сыновей и дочь, но состарился и вышел на пенсию.
Пенсия оказалась маленькой, папа оказался не нужен семье, и он постепенно перебрался в эту халупу без окошек.
Марийка была приёмной внучкой, дед Артём тоже подобрал её на улице, вернее, на помойке, где она жила, как бездомная кошка, в выброшенном домике для животных.
Когда я спросил, где его настоящие внуки, дед только хмыкал: - Кто же их знает, внучек. Я думаю, родителей своих они так же отблагодарят, как и те меня. Японцы всегда насаживали уважение к старшим, но никогда не навязывали. Хотят русские свиньи так жить, пусть живут.
Потихоньку я вытянул из деда сведения о своём местопребывании.
Как ни странно, я находился в городе Владивосток, только страна называлась Япония.
Почему? А кто его знает. Проиграли мы войну, вот и отошёл Дальний Восток России к Японии. Русских много здесь живёт. Живут неплохо, но не все. Законов для русских почти нет, как хотят, так и живут.
– Я вот живу, - говорил дед Артём, - получаю пенсию от правительства, помогаю бездомным детям.
– Откуда дети бездомные? – удивился я.
– Ты откуда?
– Я не помню.
– Ты помнишь, но не хочешь говорить. Так и другие.
Ответить мне было нечего, потому что я сам не понимал, кто я и почему здесь.
Сегодня у деда Артёма была пенсия. Он надел штурманскую чёрную форму с золотыми галунами, чёрную шинель, тоже обшитую по рукавам галунами, надел фуражку с золотым крабом, посмотрелся в крохотное зеркало, и, велев нам вести себя хорошо, отправился в город.
Мы с Марийкой забрались на кровать с ногами, стали играть с машинкой.
Неожиданно дверь открылась, и комнату стали заполнять ребята нашего с Марийкой возраста.
Марийка вскочила с кровати и заслонила меня собой. Я же сидел на кровати, с любопытством разглядывая посетителей.
– Дай посмотреть на Крысёныша, не заслоняй! – крикнул мальчишка, который стоял ближе всех.
– Не трогайте его, он ещё болен! – пискнула Марийка. Я зашевелился, сполз с кровати и отодвинул Марийку.