Долгий путь домой
Шрифт:
– Зря я развелась – тихо сказала мама и взяла с полки мою шапку – какую ужасную шапку ты купила. Сказала бы, я бы купила тебе действительно что-то красивое – мама покрутила в руках шапку – его зовут Володя, и вернись время, я бы не разводилась.
– Но тогда бы не было меня – я знала, что она ответит, но хотела окончательно это услышать
– Да – мама протянула мне шапку – тогда бы не было тебя и это было бы правильно – мама помолчала – и у нас с Володей был бы второй ребенок, он был бы более счастливый, чем ты. Ведь так было бы правильно. А все, что случилось со мной после развода, все это – мама обвела руками квартиру – этого всего не должно было случиться. Поверь, будь ты другим ребенком, ты была бы счастливее.
– Ты не знаешь наверняка – я взяла шапку и улыбнулась – к тому же, сейчас я более чем
Мне не было неприятно слышать мамины слова. Все было понятно и логично. Застегнув куртку, я молча вышла из квартиры. Меня ждала моя семья, которая меня любила и считала это правильным. Сегодня я шла на вечеринку с любимым человеком и друзьями, а моя мама так и останется в своей квартире, опутанная сожалениями прошлого. Видимо, там, в её счастливом прошлом случился не просто развод, а что-то, что сломало жизнь моей матери, матери Мии Вишневской.
Что ж, тайны прошлого, у кого их нет. Наверное мама была счастлива, но по каким-то причинам продолжение счастья не случилось.
Глава 2. Главная любовь Мии Вишневской
И по-прежнему все: сгорбленная фигурка Автора, давно остывшая чашка кофе и чистый лист, медленно, но верно, заполняющийся историей. Но вот подойдет со спины высокий молодой человек, нежно обнимет маленькую фигурку и на ухо шепнет: «а вот здесь было по-другому, Мия. Гораздо сильнее были мои чувства, расскажи о них.» Улыбнется Автор и расскажет, как все есть. Обнимет музыка этих двоих и впечатывается в историю, как личное вдохновение Автора.
Счастье в жизни предскажет гаданье
И нежданный удар роковой
Дом казённый с дорогою дальней
И любовь до доски гробовой.
Гадалка – Жанна Рождественская, Фестиваль
***
Балкон. Сигарета, которая не идёт мне совершенно.
Запах попадает в нос и становится немного едко. За окном машины: люди куда-то спешат. Хочется верить, что к кому-то. Я тоже спешу: докурить и скорее записать мысль. Пока она со мной. А что еще остаётся? Я не сочиняю музыку и не пишу невероятной красоты стихи. Я не рисую море синей гуашью и не бью татуировки по собственным эскизам.
Как я могу выразить границы своего чувства? Только написать.
Порой, слова творят чудеса. Если они облачены в самые искренние эмоции. И я здесь, с собой, с этими мыслями, пока похожими на кашу. Но вот я беру ручку и пишу.
И я пишу. Нет, не «я тебя люблю».
Я пишу о том, как ты варишь мне кофе по утрам, стоя на маленькой захламленной кухне и солнце пробивается через пыльные жалюзи, освещая немытые чашки в раковине и недоеденный торт у холодильника. Я смущаюсь, а ты смеешься. Тебе не так важно, в каком порядке…В каком беспорядке я живу. И единственно правильная, упорядоченная вещь здесь – это ты.
Я беру белую ручку и пишу на черной бумаге. В этой темной черной Галактике ты стал моей белой звездой, которая привела меня к жизни.
Я живу. Я дышу. Я слышу.
Холодный ветер пробирает до костей. Но я пишу. Пишу, что я чувствую. А я чувствую себя живой. Как будто включился какой-то орган, который отвечает за жизнь. За мою жизнь. И его включил один лишь человек. Я снова курю. Дышу. Слышу. И чувствую. Тебя где-то на другом конце города. Тебя, который включил клапан, отвечающий за мою жизнь. Я могу не помнить, каким ты был в школе, но четко осознаю, что всё это началось, когда я видела тебя за соседней партой и подглядывала за твоей улыбкой из-под опущенных ресниц.
Я пишу, о том, как просыпаюсь с тобой по утрам. Как вдыхаю запах твоих темных волос. Ты пахнешь выжженной пылью под солнцем и бескрайним, безграничным счастьем. Ты пахнешь острыми специями и жгучими пряностями.
Я докуриваю, но не заканчиваю это письмо. Это письмо берет свое начало много лет назад и теперь оно продолжает самостоятельное написание с каждой новой чашкой кофе, сделанной твоими руками. И если ты уходишь из моей квартиры, это не значит, что ты уходишь
Маленькая захламленная кухня, беспорядок на моем рабочем столе и ночной шум проезжающих машин известят меня о том, что ты ждешь меня под окном.
Я тебя…
***
Прикуривая сигарету, я прищурила левый глаз и с усмешкой посмотрела на танцпол. Мне всегда хотелось курить красиво, как в каком-нибудь фильме про гангстеров. Но, к счастью, я не знала, как выгляжу со стороны, а узнавать – не хотелось. Все немногочисленные знакомые считали, что мне не идет сиё занятие, но я не заморачивалась на этот счет. Я любила курить, и да, я знала, насколько это вредно. Это как с жвачкой: вроде бы и глупо, но придает уверенности и чувства собственного превосходства. Плюс эта привычка позволяла мне взять паузу, подумать о чем-то и прикинуть дальнейшие шаги. Но, конечно, я не раз слышала: « ты же девочка », что собственно, только добавляло мне азарта и желания идти наперекор. Возможно привычка курить перешла мне от моего отца. Мне безумно нравилось, как папа уходил на балкон и спокойно курил там, любуясь падающими снежинками или крупной луной. Это были те плавающие моменты, когда отец был собой. Наедине со своими воспоминаниями, редкими моментами окружающей красоты и тишины, папа выглядел статным мужчиной с бородой, походивший на профессора или даже поэта. Мама смотрела на этого мужчину, но в её глазах проскальзывала тоска. Она будто видела кого-то другого на балконе. « Мой первый муж уважал мои легкие и никогда не курил. Он любил меня и понимал, что мне неприятен запах дыма » – говорила Вителла Вишневская, стройная женщина с идеально уложенными светлыми волосами и яркой красной помадой на губах. Даже дома она надевала все самое лучшее, красила пухлые губы и смотрела с высока. Она всегда считала и считает до сих пор свою красоту и умение подать себя – искусством. Тогда как папа любил обычную удобную одежду, крупные блокноты, в которых он делал записи, и хороший черный кофе с двумя ложками сахара. « Мой первый муж научил меня идеальности. И чему может научить меня твой отец? Как читать поэзию? Или понимать тонкую грань искусства? Я не считаю это гениальностью, ведь мечты и фантазии могут привести к сумасшествию, а бытовая приспособленность гораздо важнее красивых слов о любви, о высоких чувствах и красоте мира » – поджимала губы Вителла и отворачивалась от отца. Дальше она начинала подробно говорить о своем первом муже, но я уходила. Мне не был интересен этот человек, а вот отца я уважала и, когда мама не видела, мы разговаривали. Папа рассказывал мне о других мирах, которые пишутся в фантазийных книгах, о религии, которую проповедуют другие кусочки нашей огромной Земли, обо всем на свете. Папа рассказывал мне о чудесном мире, который так многогранен и отзывчив, если ты открыт к нему. Жаль, что эти разговоры были редкостью и закончились они довольно быстро: я перешла в подростковый период, а папа окончательно отдалился от меня.
Итак, на чем мы остановились? Да, я с усмешкой посмотрела на танцпол. Мой молодой человек выглядел просто потрясающе: белая рубашка и черные брюки – дресс-код на мероприятии был строго-очерченный: черный низ, белый верх. Вопреки опасениям моего парня, ему шел его новый образ. Чтобы представить, как выглядит Никита, достаточно вспомнить Томаса Шелби из «Острых козырьков». В каждом движении, в каждом взгляде сквозила уверенность в себе. И он был таким со школы, только в те прекрасные года у него была еще длинная челка.
Я выпустила дым и уставилась в потолок. И сколько же откровенного дерьма надо было пропустить через себя, чтобы вернуться к тому, о ком еще думала в школе, томно стреляя из-под ресниц ( Шутка, я была серой мышью и просто грустно вздыхала ночами в подушку ). В моей жизни был даже 100-килограммовый абьюзер, который утверждал, что мне следовало бы поработать над своей внешностью. При этом это небывалое чудо природы капало мне на мозг, что home-office – ужасный вариант работы и мне следует срочно подыскать офисный формат. А его мама приходила к нам домой и проверяла, как я готовлю и убираюсь. Мда, и ведь действительно такое было. Вогнали же в еще более глубокую депрессию меня, черти. Интересно, его мама до сих пор чешет ему спинку и внушает своему любимому малышу, что он самый лучший? Хотя нет, не интересно.