Долго и счастливо
Шрифт:
– Заткнись!
– прогремела она, подтверждая его самые худшие подозрения.
– На колени!
Единорог рухнул рядом с ней, как подкошенный. Схватившись за его гриву, Василиса моментально вскочила на спину Люциусу и с силой ударила его пятками в бока.
– А теперь -- вперед!
2
Сознание возвращалось волнами. Сначала Сандера словно придавило звуком, потом в глаза ударил свет, а затем обрушилась боль. Она была совершенно невыносимой -- казалось, каждую клеточку скручивало даже от при попытке вздохнуть. Он уже и забыл, до чего это мучительно -- быть
Казалось бы, двести лет вампирского существования должны были приучить его к подобным видам, однако кровь, которую Сандер наблюдал в таком количестве, обычно была чужой. Его собственная, прохладная, густая и черная, текла медленно и лениво, точно смола, моментально застывая от соприкосновения с воздухом. Эта же, липкая, горячая и красная, была словно река, прорвавшая плотину. И она все текла, текла и текла, - неумолимо, словно песчинки в песочных часах. С каждой секундой его руки, зажимавшие рану на животе, слабели, шум в ушах усиливался, а сердце замедляло ход.
Сандер чувствовал, что умирает, -- на этот раз всерьез и навсегда. Это было невероятно и до жути глупо -- умереть вот так, запертым в сознании человеческой девушки, которая настолько его ненавидит, что послала к нему отряд карателей-единорогов. Если бы кто-нибудь спросил его сейчас: ну зачем, зачем он поперся на верную смерть, - Сандер бы даже не знал, что ответить. Ни одна причина в этот момент не казалась ему достаточно убедительной.
Вдвойне обидно было умирать, едва снова ощутив радость жизни. Очень кратковременную, правда, - Сандер даже не успел надышаться перед тем, как свалился в густую траву и начал поливать ее кровью.
Глупо - глупо и смешно. Когда его друзья -- и особенно недруги - узнают о том, как закончил свои дни Сандер Шварцтейн, они, наверное, будут смеяться так громко, что сдвинут земную ось.
Его сознание путалось. На границе беспамятства и яви, где он дрейфовал на волнах, уплывая в глухую черноту, шумели деревья, слышалось пение птиц, а все удаляющаяся земля тряслась от топота копыт. Потом дрожь прекратилось, послышался сдавленный крик и кто-то позвал Сандера по имени. Он попытался открыть глаза, однако это оказалось непосильной задачей: его лодка уплывала все дальше и дальше от берега, а звуки сливались в неясный шум. Кажется, кто-то склонился над ним, поднял его голову и похлопал по щеке, пытаясь привести в чувство, но все это оказалось бесполезно. Еще один всплеск темной волны - и Сандеру вдруг понял, что видит свое тело сверху.
Это не удивило его и не испугало - только показалось любопытным. Говорят, так бывает, когда душа отделяется от тела. Неужели у него все еще есть душа? Точнее, теперь уже была.
Присмотревшись к фигурам внизу, он узнал Василису, стоявшую на коленях в луже его крови, и единорога с окровавленным
На этом картинка перед его глазами погасла -- словно выключили телевизор.
3
– Он не приходит в себя!
– Василиса с ужасом посмотрела на Люциуса. Ее руки и колени были в крови, и даже кончики длинных волос намокли и покраснели.
– Помоги же мне, я не знаю, что делать!
Тот попятился, стараясь не запачкать копыта.
– А я, по-твоему, откуда могу знать?
– удивился он.
– Мое дело маленькое -- защищать твой мир от захватчиков. А лечить раненых - это не по моей части!
У Василисы вырвался звук, подозрительно похожий на рыдание.
– Сандер, - в отчаянии позвала она, прижимая к себе его голову.
– Пожалуйста, только не умирай!
– Вася смахнула с лица Сандера намокшую от крови прядь волос. Его кожа была намного теплее, чем она привыкла. Здесь, в ее мире, он был не вампиром, а человеком, - живым и теплым. У него билось сердце, и он дышал, хотя при каждом вдохе у него в груди что-то клокотало и булькало. Сандер был здесь живым, а значит, и хрупким, как все люди. Одно ранение - и вот он уже умирает, по-настоящему, безвозвратно, навсегда. Это было так ужасно, что Василиса даже не могла до конца этого осознать и уж тем более - поверить в это.
– Нет-нет-нет, не умирай!
– умоляла она, целуя его в лоб, щеки, губы, словно ее любовь снова могла вернуть его к жизни.
– Пожалуйста, не надо!
Люциус издал какой-то звук, подозрительно напоминающий покашливание.
– Зажми ему лучше рану, - посоветовал он, неловко переступая с ноги на ногу.
– Может, протянет еще пару минут.
Всхлипнув, Вася положила ладонь поверх окровавленной руки Сандера и с силой надавила, - не особенно, впрочем, надеясь, что он как-то отреагирует. Однако Сандер издал глухой стон и открыл глаза.
– Твхггм, - сказал он.
Василиса ахнула.
– Ты очнулся? О господи, спасибо тебе! Сандер, я тебя люблю. Я хочу, чтобы ты это знал.
В ответ раздался еще один стон.
– Что, что?
– тут же лихорадочно зашептала Василиса, приближая ухо к его губам.
– Твою мать, - едва слышно, но очень ясно ответил Сандер.
– Больно. Не дави так.
– Но у тебя кровь хлещет, - объяснила Василиса.
– Боже, сколько же тут крови!.. Ох, ну зачем ты сюда полез, а? Разве ты не знал, что это опасно?
– Знал, - честно признался Сандер. Говорить было просто ужас до чего больно, однако роль умирающего героя не допускала слабости.
– Но мне нужно было что-то... что-то тебе сказать.
Василиса снова ощутила, как к глазам подступают слезы.
– Тише, тише, - она погладила его по щеке, кусая губы, чтоб не завыть в голос.
– Молчи, я знаю, что ты хочешь сказать: ты тоже меня любишь. Лежи спокойно, не разговаривай.
– Нет, - возразил Сандер, пытаясь собраться с мыслями.
– То есть да, но я о другом...