Долгое падение
Шрифт:
– Они владеют Глазго. У них есть места в Корпорации. Все вкупе они владеют всей землей, на которой построен Глазго. Власть.
Мануэль решает не впечатляться никакими словами Уотта.
– Им принадлежат Джордж-сквер [38] , Хатчесонтаун, Трейдстон [39] , все банки на реке Келвин. Каждый год они собирают два миллиона фунтов стерлингов арендной платы.
– Столько?
– Два миллиона. Каждый
38
Джордж-сквер – площадь в Глазго.
39
Хатчесонтаун и Трейдстон – районы Глазго.
Вот теперь он завладел вниманием Мануэля. Уотт видит, как тот широко раскрывает глаза, потом щурится. Два. Миллиона. Стерлингов. Он видит, как Мануэль улыбается, воображая мешки с наличными. Мешки с деньгами, которые он может украсть и унести. Но все деньги проходят через гроссбухи в чеках и банковских счетах, выплачиваются через юристов и тому подобное. Такие деньги нельзя украсть. Только с помощью сложного мошенничества, а оно не по части Мануэля. И все-таки он настолько отвлекся на мысли об этом, что Уотт чувствует: теперь можно заказать выпивку. Он поднимает глаза, но, к его разочарованию, бармен тихо говорит по телефону, прикрывая рот рукой.
Мануэль поворачивается к Уотту так, как будто у него окостенела шея.
– Кто, вы сказали, получает эти деньги?
Уотт улыбается. Он видит, что слабость Мануэля – деньги, кражи денег, завладение деньгами, выпытывание, где они.
Бармен вешает трубку. Уотт перехватывает его взгляд и кивком дает знать о следующем заходе.
Мануэль смотрит на Уотта, глаза его от алчности широко распахнуты. Он думает, что, может быть, Уотт видел эти мешки с наличными. Тот невольно хихикает.
– Их держат на другой стороне улицы? – небрежно спрашивает Мануэль. – Откуда вы это знаете?
– Их счета публикуются в конце каждого налогового года.
– Значит, вы – член гильдии?
Бармен приносит спасительную выпивку как раз вовремя, потому что Уотт – не член Торговой гильдии, и для него это слегка болезненная тема.
– Пока нет. Но я им стану. Однажды.
Он берет свой скотч и пьет.
Затем смотрит на Мануэля, чьи ногти обломаны, на человека, который даже не знал о существовании Торговой гильдии и Торговой палаты, пока Уотт не рассказал о них минуту тому назад. Внезапно Уотт понимает, насколько он лучше Мануэля. Это его поддерживает.
– Однажды я стану президентом Торговой гильдии, помяните мои слова. Знаете, что это означает?
Мануэль качает головой, все еще улыбаясь при мысли о деньгах.
– Президент гильдии – это второй гражданин Глазго. После мэра. И им буду я. Третий гражданин – глава Торговой палаты.
– Как же получилось, что сейчас вы не член гильдии? Это слишком дорого?
Уотт безрадостно смеется:
– «Слишком дорого»? Нет. Ну, дорого, конечно, но я легко могу…
Он поднимает большие толстые руки, но вспоминает, что не должен подчеркивать, что у него есть деньги, и обрывает себя:
– Хм. Нет. Технически… Чтобы быть членом, твою кандидатуру должны предложить другие члены – и так далее,
– Ха! Они вас не примут.
Уотт и Мануэль стоят близко друг от друга.
– Нет. Они примут. Примут. – Уотт стучит себя пальцем по носу. – Есть пути и способы.
Они задумчиво пьют.
– Я писатель.
Уотт чуть было не оглядывается по сторонам, чтобы посмотреть – кто это сказал. Мануэль смотрит в свое пиво. У него обеспокоенный вид.
– Я пишу рассказы. Меня еще не публиковали, но…
Уотт сражен наповал.
– В самом деле?
Мануэль слегка застенчиво кивает:
– Угу.
Уотт усиленно моргает.
– Вы написали много рассказов?
Мануэль пожимает плечами.
– Девять.
– Девять!
Мануэль доволен такой реакцией.
– Да. Девять законченных рассказов. Отослал их. Скоро начну роман.
Мануэль все время лжет, но насчет этого говорит правду. Он никому раньше об этом не рассказывал, не считая своей сестры.
– Господи боже! Писатель? Просто изумительно!
Уотт впечатлен. Он не может вообразить, чтобы сидел и занимался таким делом или хотел бы им заняться.
– Я понятия не имел!
– Ну, я ведь еще ничего не опубликовал.
– Полагаю, в этой игре упорство – добродетель, не так ли?
Уотт вообще ничего не знает о писательских делах.
– Я совершенно уверен, что вас опубликуют. Совершенно уверен.
Мануэль пьет, испытывая к Уотту добрые чувства. Их обоих исключили оттуда, откуда не должны были исключать. Это их связывает. Стоя так близко друг от друга в полупустом общественном баре, они невольно чувствуют, что они вместе, что они близки. Уотт оделяет обоих сигаретами.
Сквозняк с улицы окатывает разом и Уотта, и Мануэля. Бармен вздрагивает и скользит за полку для бочек. Они поворачиваются и смотрят на дверь.
В комнату крадучись входит Шифти Томсон.
Серые слаксы Шифти с широкими штанинами опасно свисают с его костистых бедер. Его куртка – в кричащую голубую клетку, ботинки – коричнево-бежевые. Шифти всегда выглядит так, будто ходит в краденой одежде. Ему ничего не идет и не сидит на нем как следует.
Он глядит назад, на окна, выходящие на улицу, но движется прямиком к Уотту и Мануэлю. Ему не нужно на них глядеть. Он точно знает, где они стоят. Шифти работает на Дэнди Маккея, и Уотт внезапно осознает, что бармен позвонил в клуб «Гордон», чтобы сказать, что они здесь.
Уотт смотрит на бармена, который прячется за полкой и наблюдает. Странно. Уотт редко здесь пьет. Или бармену повезло, или их ищет для Дэнди весь город. Бармен не похож на человека, которому когда-либо везет.
Теперь Шифти Томсон стоит к ним почти вплотную. Он отводит глаза и трет нос.
– Дэнди грит, вы выпваете в клбе.
Шифти никогда не смотрит вам в глаза, когда говорит. У него скверное произношение, как будто сломаны все зубы или что-то не в порядке с челюстью, но это не так. Он выбирает слова, сливающиеся вместе, безвкусный раздражающий ритм, поэтому его следующее слово никогда не может предугадать тот, кто навостряет уши неподалеку. Обычно людям приходится просить его повторить только что сказанное, но Уотт и Мануэль оба его расслышали. Только они не знают, к кому он обращается.