Долгово
Шрифт:
– Не знаю. Я хочу, чтобы было чисто.
– Как на картинке? – улыбнулась Ада.
Лиза кивнула.
– Не знаю, что тебе сказать, дочка. Тут целая гора мусора. Как ее уберешь?..
– Помаленьку.
Ада рассмеялась.
– Ну и куда же ты его носила? Мусор этот.
– В траву, – показала рукой Лиза. – Там в конце улицы. Он там никому не помешает.
– В такую даль, – покачала головой Ада. – А кролика-то зачем с собой таскаешь? Он только мешает тебе.
– Что ты, он помогает мне, – Лиза доверчиво заглянула матери
– Не буду. Ну идем кушать.
Они направились к дому и тут Ада обратила внимание на впадину в свалке. С самого края вместо нагромождения отходов зияла почва.
– Это все ты? – удивилась она.
Лиза гордо кивнула.
– Да ты утомилась, наверное? Столько перетаскать. Как ты смогла столько-то? Ты же еще маленькая.
– Нет, я уже большая, – с достоинством сказала Лиза.
Они ужинали и Ада украдкой наблюдала за дочкой. Она вдруг стала вести себя, как взрослая. За столом сидела спокойно, не вертелась, не разговаривала и думала о чем-то своем.
– Ты будешь продолжать? – спросила мать.
Лиза кивнула и испытывающе посмотрела на мать, думая, что она станет возражать.
– Знаешь, я тебе помогу, – добавила Ада.
– Будем вместе мусор убирать? – глазки Лизы загорелись радостью. – Правда? Ты тоже станешь таскать мусор?
– Ну я должна тебе помочь. Верно? Тебе ведь тяжело. Там его очень много. Ты не справишься одна.
– Да, там его целая гора.
– Не знаю только вот, что скажут соседи.
– А что они могут сказать? – поинтересовалась Лиза. – Они станут возражать?
– Нет, ну они не будут возражать. Разве это их дело. Но просто могут сказать, вот, мол, самые умные что ли или перед мэром выслуживаетесь, чтобы он вас похвалил, обратил на вас внимание.
– Да? Они так скажут?
– Не знаю. Могут сказать.
– А для тебя это важно? То, что они скажут.
Ада пожала плечами.
– В общем-то, нет. Но не хочется выделяться. Здесь никто так не делает. Понимаешь? И здесь не любят тех, кто не как все.
– Как это?
– Ну как тебе объяснить?.. Если у кого-то есть что-то, чего нет у других, то он уже не как все, он не со всеми, на него смотрят косо.
– А что это? Чего нет у других?
– Например, деньги. У всех их мало, а у некоторых они есть. И это уже плохо для всех остальных.
– Но хорошо для того, у кого они есть? Правда же? Вот, помнишь, нам мэр дал денег? Мы тоже были не как все. Да?
– Да, но об этом никто не знал. Вот если бы он стал нам давать деньги каждый день, то об этом бы все прознали и стали бы нас избегать, говорить о нас плохо.
– А-а, я поняла, – сказала Лиза. – Если мы уберем мусор, у нас будет чисто, будет расти травка. А этого нет у других и они станут на нас злиться.
– Да, правильно.
– Но они же могут такое устроить у себя. Чтобы чисто и травка росла. Для этого только нужно убрать мусор и все.
Ада рассмеялась и потрепала волосы на голове
– Какая ты у меня умная.
– Так мы завтра пойдем, мама?
Ада кивнула и стала убирать посуду со стола. А Лиза отправилась чистить своего кролика, который порядком испачкался, пока они возили мусор в траву за околицу.
9
Пока Алина прозябала в топком болоте серых будней, до начала своего второго романа с фермером Анджием, в доме ее было трудно дышать от зла и ненависти, проливаемой ею на своих домочадцев и, в особенности, на детей.
– А ну-ка замолчали! Быстро! Кому я сказала! – со злостью кричала, по обыкновению, Алина на своих троих детей.
Те ненадолго притихали, растаскивая каждый в свою сторону игрушки на полу. Впрочем, вынужденное молчание не могло быть долгим: после окрика матери их извечное недовольство друг другом выливалось сначала в ворчание, затем вновь переходило в яростные крики.
И тогда она налетала на них, как коршун, драла за волосы и расталкивала по углам. Поднимался невообразимый детский вой, смешанный с ее истеричными криками, ругательствами и проклятьями. Ненадолго наступала тишина, прерываемая сдерживаемым плачем и всхлипываниями. Потом всё начиналось заново. И так продолжалось весь день.
Алина тяготилась своими детьми, считала, не будь их, она могла бы еще попытаться устроить свою жизнь. В своих собственных глазах она видела себя достаточно привлекательной женщиной. У нее была хорошая фигура, которую не испортили ни роды, ни кормление детей грудью. К сожалению, Филипп не очень-то ценил достоинства своей жены, всегда находил к чему придраться: то посуда грязная, то еда плохая.
– Что ты приносишь, то ты и ешь. Не нравится еда, неси другие продукты.
– Другие! – взвился он. – Скажи спасибо, что еще это перепадает.
– Ну вот, так и не жалуйся на еду тогда, – отрезала она.
– Имею право! Ты сидишь дома и могла бы получше готовить, между прочим. Что тебе еще делать?
– Да, мне делать вообще нечего! – яростно подбоченилась Алина. – Сижу и отдыхаю. Просто вот сижу и ничего не делаю.
– Откуда я знаю, чем ты занята? Приходишь, здесь всегда бардак и еда приготовлена кое-как. Не нравятся мои продукты, катись к своему фермеру. Поняла?
– К фермеру!? К какому-такому фермеру, хотела бы я знать?
– К такому. Думаешь, я ничего не знаю? Мне все рассказали добрые люди.
– И что же такого они тебе рассказали твои добрые люди?!
– Всё рассказали. Что ты болталась с фермером, да только он тебя не взял. А я вот дурак взял. Знал бы, что ты такая шлюха, ни в жизнь бы не взял!
– Шлюха?! Я – шлюха?! Да? Я – шлюха?!
– Да, ты. И еще неизвестно, может, ты и потом бегала к нему. Или бегаешь.
– Да, бегаю! Как же, конечно, бегаю! Ты за порог, а я так сразу и побежала! Делать-то мне больше нечего! Бегай себе по фермерам!