Долина Граумарк. Темные времена
Шрифт:
Гномы уже оправились от удивления и неожиданного маневра. Один безжалостно обрушивал свой молот на всякого, кто подходил слишком близко. Второй, у которого обгорела половина лица и волосы, колотил бегущих полуросликов длинной палкой, которая, судя по всему, когда-то была частью поилки. Он повалил пожилую женщину, которую Рубиния знала только в лицо, и упал сверху, чтобы одним движением сломать ей шею.
Жители Дуболистья в панике метались по деревне. Многие пытались укрыться в стойлах или каких-нибудь палисадниках. Мужчины и женщины то и дело падали, казалось бы, без причины — пока остальные не замечали торчащее из тела древко арбалетного болта.
Рубиния
Гундер потащил Рубинию за собой. Когда они добрались до лестницы храма, напоминавшей веер, за ними зашли всего несколько задержавшихся. Остальных либо убили, либо они попытались спрятаться в другом месте или уже были в храме вместе с Одой.
Ода стояла на пороге храма, торопя всех отставших. Она уже закрыла одну половинку двери. На уровне груди из нее торчали два арбалетных болта.
— Скорее, вы последние, — крикнула им Ода. — Нужно закрыть ворота.
Когда мгновение тому назад Рубиния оборачивалась, за ними еще шли двое мужчин и одна женщина. Она решила больше не оборачиваться и не искать тех троих.
Как только они оказались внутри, Ода налегла на дверь. Створка захлопнулась со звуком, похожим на раскат грома. Двое сильных ребят помогли ей задвинуть засовы.
Гундер подвел Рубинию к ряду деревянных лавочек, чтобы она могла бы немного отдохнуть, а он тем временем осмотрел бы рану на бедре. Повязка пропиталась кровью, и не похоже было на то, что рана затянется сама по себе.
— Ты уже слишком слаба, — произнес Гундер. — Нужно как-то остановить кровотечение, иначе ты скоро потеряешь сознание. Я не знаю, что делать. Гиндавель мертв, а другого целителя в деревне нет.
— Можешь прижечь рану, — ответила Рубиния. — Нам нужен только огонь и кусок металла, лучше всего, если это будет нож.
Рубиния огляделась по сторонам. Все ряды до самого алтаря были забиты полуросликами — словно в воскресное утро на мессе. Многим удалось пройти мимо гномов целыми и невредимыми. У некоторых были небольшие синяки, у других — порезы, результат падений. Затравленные взгляды, усталость, беспомощность — вот что читалось на лицах большинства. Рубиния подсчитала, что сюда смогли добраться около восьмидесяти полуросликов. Что же будет с остальными, которые остались снаружи?
Ода опустилась на колени рядом с ней и взяла ее за руку. Рубиния испуганно вздрогнула и отняла руку.
— Что ты знаешь такого, чего не знаем мы? — спросила она. — Почему мы должны были бежать в храм? Так много наших погибло. И ради чего? Ради утешения Цефеи, чтобы было не так обидно, когда придут гномы и будут смеяться?
— Там, снаружи, вовсе не гномы, — пояснила Ода. — Может быть, когда-то они ими и были, но теперь это порождения мира теней, демоны, нежить. Я видела это в их глазах. Они были застывшими, холодными. У них синие губы, кожа белая и матовая. Ты всадила одному из них болт в шею. Ты сама все знаешь, просто не хочешь себе в этом признаться. Твой рассудок говорит тебе, что это невозможно, но я прошу тебя, поверь на этот раз своим глазам и не слушай своего сердца.
— Нежить или не нежить, — произнес Гундер, — но если мы навалимся на них все вместе, мы справимся. Ты почти убила одного из них с помощью факела. Так почему не получится у нас?
Ода покачала головой.
— Вы не знаете, о чем говорите. Вы ошибаетесь насчет «почти убила». Я его даже не ранила по-настоящему. Эти существа очень сильны.
— Кто или что ты такое? — спросила Рубиния.
— Я разбираюсь в таких вещах, пока это все, о чем вам следует знать, — ответила Ода.
Рубиния и Гундер уставились на нее широко раскрытыми глазами.
— Что вы не договариваете? — сердито поинтересовался Гундер. — Никто не может так просто разбираться в лечении ран. Вы знаете больше, чем хотите сказать.
— Это только мое дело, и вас не касается, — фыркнула Ода. — Я же не спрашивала, что не так с этим городом. Почему так много семей носят траур. Я понимаю, что бывают вещи, о которых не хочется говорить, и вам тоже следует повременить с расспросами. А теперь отойдите с дороги, чтобы я могла помочь вашей сестре и остальным.
20 Мило
У Мило было такое чувство, что все его органы собрались в области живота. Зада он вообще больше не чувствовал, а руки словно налились свинцом.
Он уже много часов сидел на спине лошади, цепляясь за Рафа, темного типа, предводителя мужчин из Дома Истины. Темными были многие вещи из тех, о которых не говорили. Судя по всему, Раф не любил посвящать в свои дела и мысли других людей — ни друзей, ни пленников. Мило пока еще не определился, на чьей он стороне. Раф не оставил ему выбора, заставил присоединиться к ним. Они просто посадили его на коня и поехали прочь. Он знал лишь то, что они ехали в Рубежный оплот, чтобы встретиться там с кем-то, кто тоже может заинтересоваться странными рисунками на кольце с печаткой, красовавшемся на пальце у Мило. Раф отдавал совсем немного распоряжений, да и те шепотом или наедине с тем, кого они касались. Окружавшие Рафа люди решений, судя по всему, почти не принимали. Все слушали своего предводителя. Друг с другом они тоже почти не разговаривали. Либо между ними были неприязненные отношения, либо говорить было не о чем. Но большинство, кажется, решили сосредоточиться на том, что им предстояло — что бы это ни было.
Мило убеждал себя, что является частью группы. Как бы там ни было, его не связали, никто не бил его, не обращался как с пленником. Они ехали вместе, спали вместе, ели вместе. Все это казалось Мило достаточной причиной для того, чтобы считать их товарищами, а ситуацию — более-менее сносной. Кроме того, они вели его прямо туда, куда посылал его мейстер Гиндавель. С планом освободить брата придется подождать, как бы тяжело это ни было. Но кто знает, зачем это нужно. Может быть, он выяснит что-то о Младшем Сыне и таким образом освободит Бонне. Впрочем, вполне вероятно, что его брат и так уже сидит в Вороньей башне у тети Рубинии, греет ноги у камина и уплетает за обе щеки черничные пышки.
Кроме прочего, у Мило были и другие сложности. Чтобы не свалиться с коня, ему бы следовало вцепиться в широкий ремень Рафа. У Мило же одна рука была занята мешочком со сладким пшеничным печеньем, который он взял из дома Нингота, а другой рукой он пытался запихнуть лакомство в рот. Строго говоря, это было уже четвертое печенье, но остальные попали ему в рот только отчасти. Постоянная качка делала попытки съесть печенье, а не воткнуть его себе в глаз или не раскрошить о лоб практически невозможными. Такое привычное для Мило упражнение, даже в самых ужасных обстоятельствах, на спине у лошади превратилось в сущую пытку.