Долина смерти

Халле Карина

— Что именно?

— Работать с Дюком. Иппотерапия. Мы могли бы превратить ранчо в центр реабилитации.

Я моргаю, глядя на него.

— А что насчет твоего скота?

— Они тоже могут пройти терапию, если захотят, — говорит он с кривой улыбкой. — Не волнуйся о коровах. Ранчо останется ранчо, но это сделает его лучше. Думаю, отцу бы это понравилось. И даже маме, ей общение с лошадьми идет на пользу. Я верю, у тебя все получится, Блонди.

— Я бы не хотела навязываться…

Он качает головой.

— Ни за что. У нас

есть место, все необходимое. Можно и больше построить.

Сердце пропускает удар.

— Ты действительно этого хочешь? Превратить «Потерянный след» во что-то другое?

— В «Потерянном следе» было достаточно тьмы, — он касается ладонью моей щеки. — Пришло время принести туда свет.

Будущее раскрывается передо мной внезапно и ясно — утро, когда просыпаюсь рядом с Дженсеном, дни, посвященные созданию чего-то значимого, ночи под звездами, не заслоненными городскими выхлопами. Возможность изменить этот мир к лучшему более честным способом.

Я беру ключ из коробочки, металл теплый. Чувствую, что так и должно быть.

— Мне нужно сначала закончить здесь дела. Подать заявление об уходе по всем правилам. Собрать вещи. Сдать квартиру, чтобы у нас всегда был источник дохода.

— Городская штучка, — улыбается он. — Не торопись. У меня есть время.

— Дай мне две недели, — говорю я.

Улыбка Дженсена ослепляет. Он притягивает меня к себе, поднимая в объятиях, отчего я громко смеюсь. Когда он опускает меня на пол, в его глазах появляется легкость, которой я раньше не видела.

— Так, когда ты хочешь сообщить об этом в Бюро? — спрашивает он.

Я смотрю на свою сумку.

— Лучше сейчас.

Достаю письмо, держа его.

— Пойдешь со мной? Тебе придется остаться в приемной, конечно, но мне нужна поддержка.

Он кивает, понимая важность момента. Это мое решение, но его присутствие рядом делает это не концом, а началом.

Мы вместе выходим из квартиры, я сжимаю заявление об увольнении в руке. Весенний воздух приятно согревает лицо, когда мы выходим на улицу. Сакраменто простирается передо мной в золотом свете дня. Я буду скучать по этому месту, но оно совсем рядом, за Сьерра-Невадой.

Но сначала — завершение. Сначала — последние шаги от одной жизни к другой.

Рука Дженсена находит мою, когда мы идем к «Дюранго». Его хватка сильная, уверенная. Он обещает без слов. Что бы ни случилось дальше, мы встретим это вместе.

Над нами простирается бесконечное голубое небо. Впереди будущее, которое никто из нас не мог представить, когда я впервые приехала на ранчо «Потерянный след», ища свою сестру и найдя нечто совершенно иное.

Не идеальный конец — таких не бывает вне сказок. Но хороший. Настоящий.

И когда я сжимаю руку Дженсена, чувствуя ответное давление его пальцев, я знаю, что этого достаточно.

Более чем достаточно.

Это все.

ЭПИЛОГ

—

ДЖЕНСЕН

Два

года прошло, а я все еще просыпаюсь раньше солнца.

Привычки не отпускают, но сейчас это даже к лучшему. Стараюсь не шуметь, когда встаю, чтобы не разбудить Обри. Она спит на боку, раскинув руку на моей половине, волосы разметались по подушке. Даже во сне она сильная. Непоколебимая. Женщина, которая смотрела в лицо кошмарам и выжила.

Женщина, ставшая моей женой.

Кольцо на пальце иногда кажется новым, хотя мы уже полтора года женаты. Его блеск в предрассветном свете напоминает мне, как сильно все изменилось. Как много мы создали из пепла прошлого.

Натягиваю джинсы и рубашку, спускаюсь босиком вниз. Наш дом стал другим — теплее, живее. Книги Обри повсюду, ее ботинки рядом с моими у двери, фотографии в рамках.

Сначала кофе. Потом работа. Ритм ранчо остается прежним, независимо от того, что происходит в мире.

На улице осенняя прохлада. На горизонте высятся горы, их вершины в лучах первого света. Прекрасные издалека. Мы так и держимся — любуемся со стороны, избегая тех высот, где до сих пор могут прятаться кошмары.

У каждого своя история проклятых гор, но есть вещи, которые должны остаться в прошлом. Их нужно похоронить.

В конюшне тишина, только тихое ржание приветствует меня, когда иду по проходу. Наш центр начнет работу только в девять, а у меня есть время подготовиться. За этот год мы расширились: три новых стойла, крытая арена для зимних тренировок, пандусы и оборудование.

Дюк высовывает голову из стойла, приветственно поднимая уши. Возраст берет свое, конечно, но глаза все такие же умные и живые. Наш главный конь-терапевт. Что-то в нем тоже изменилось после гор — он стал терпеливее, мягче, что идеально для работы с детьми, пережившими травму.

— Доброе утро, старина, — говорю я и протягиваю ему мятную конфету.

Он осторожно берет ее и толкает меня носом, требуя добавки. Кое-что остается неизменным.

Слышу звук машины. Слишком рано для клиентов и сотрудников. Вижу машину Маргарет, она подъезжает к дому. Мама переехала к ней в дом в прошлом году, когда ее состояние улучшилось и она смогла вернуться из клиники. Хорошо, что они обе здесь — для меня, для Обри и для наших подопечных.

Мама уже никогда не восстановится полностью после инсульта, но она вполне может помогать по хозяйству. И, как оказалось, работа с детьми дает ей тот же стимул, что и всем нам. Удивительно, как исцеление работает — помогая другим, исцеляешься сам.

Заканчиваю кормить лошадей и иду к дому. Задерживаюсь у вывески: «Центр иппотерапии Потерянный след», вырезанная из кедра, с логотипом Обри — силуэтом руки и лошади. Ее мечта, воплощенная за два года. От агента ФБР до иппотерапевта — неожиданный поворот, но Обри никогда не была предсказуемой.