Долларовый эквивалент
Шрифт:
– Значит, ничего о нападении не знаете? – сказал Гуров. – И накануне ничего подозрительного поблизости не замечали? Может, какие-то лодки тут стояли? Или люди чужие вертелись? Не было такого?
Рыбак, будто не слыша вопроса, глубоко затянулся сигаретой, с сожалением посмотрел на куцый окурок, потом обстоятельно его заплевал, забросил далеко в траву и рассудительно заметил:
– Было или не было – кто теперь знает? Тут так – иной раз месяцами ни души не бывает, а иной раз табунами понаедут, костры жгут, музыку гоняют, рыбу в реке пугают. Посмотришь,
– Свои? В каком смысле? – спросил Гуров, переглянувшись с Крячко. – Значит, кто-то приезжал?
Рыбак потрогал удочки и, как бы размышляя вслух, заявил:
– Я вот слышал, будто в Америке за просто так никто и слова не скажет. Как будто там у полиции есть свой специальный фонд – кто показания по делу дает, тот вроде компенсацию из этого фонда получает. Правда это или нет?
– Врут, батя! Не доросла еще до такой мысли Америка! – авторитетно сказал Крячко. – Но все равно, намек понят. И какая же компенсация устроит работника умственного труда? Двадцать рублей хватит?
Рыбак снизу вверх посмотрел на Крячко, соображая, шутит тот или нет, а потом решительно сказал:
– Двадцать не устроит, а вот тридцать будет в самый раз.
Крячко засмеялся, полез в карман за бумажником и отсчитал три мятые десятки.
– Поскольку у нас цивилизованный рынок, то возражений нет – за хороший товар и заплатить не грех. Только ты уж, батя, не пытайся нам втереть какую-нибудь липу, потому что тогда цивилизованный рынок сразу кончится, и мы тебя просто арестуем. Про Кресты слышал?
– Кто же про них не слышал? – вполне благодушно отозвался рыбак, пряча на груди деньги. – Только не такая я большая птица, чтобы меня по Крестам катать. Так что насчет этого я не сильно испугался, господа хорошие. Но, поскольку задаток проплачен, скажу как на духу, чего никому пока не говорил, – потому что понимаю, когда человек от души, а когда просто на арапа берет… Значит, я тут с удочками часто сижу. Иногда во-о-он там, в кустах, так что меня вроде и не видать вовсе.
– Понятно, – нетерпеливо перебил его Крячко. – Ты ближе к теме давай.
– Мысль у меня, значит, такая, – строго поглядев на него, сказал рыбак. – Если ты, к примеру, захотел кого-то встретить, так ты его обязательно в знакомом для себя месте встретишь или, по крайней мере, сначала поглядишь, что за место такое. Наоборот одни дураки действуют, а тут не на бабку с семечками напали – на целый крейсер! Значит, не дураки. Потому и мысль у меня такая – раз здесь напали, значит, спервоначалу присмотреться должны были.
Гуров едва заметно улыбнулся. В логике мужику отказать было трудно. Мысль, которую он так трогательно вынашивал, выглядела довольно правдоподобно. Некоторые возражения у него имелись насчет «крейсера» и умственных способностей бандитов, но на эти маленькие вольности не стоило обращать внимания. Гуров и сам думал, что преступники должны были хотя бы приблизительно планировать будущее место нападения, проведя при этом какую-то разведку. Возможно, им и прежде доводилось
– То есть я хочу сказать, – продолжал рыбак, как бы разговаривая сам с собою, – что вроде бы приезжали сюда в то воскресенье…
– Кто приезжал? – спросили Гуров и Крячко в один голос.
Рыбак усмехнулся им как непонятливым детям.
– Кто приезжал, не знаю, – сурово отрезал он. – Откуда мне знать? Вы меня спросили – не видал ли чего странного? И до вас меня про то же спрашивали. А значения не придали. Интересные вы, менты, люди! Сначала спрашиваете – не видал ли, а потом ни хрена не слушаете!..
– Так ты толком говори! – рассердился Крячко. – А то приезжал – не приезжал… Мало ли кто тут у вас приезжает…
– Мало! – сказал рыбак. – А в то воскресенье вообще небывалый, можно сказать, случай был. Потому что из Москвы Петька Сергеев приехал с дружками. С городскими. Морды – во!
– Подожди, – перебил его Гуров. – Кто такой Петька Сергеев?
– Петька Сергеев наш земляк. Шалапут. Еще когда в школу ходил, от него, кроме неприятностей, никто ничего хорошего не видел. Здоровый, весь в батю, Николая Петровича, а ума нет ни грамма. Одни драки, да бабы, да самогон. Конечно, в свободное от работы время выпить не грех, но, как говорится…
– Не тяни резину, батя, – сказал Гуров. – Конкретнее.
– А конкретнее некуда, – заявил рыбак. – Все село от него стоном стонало, пока он в армию не ушел. Только и в армии его не воспитали. Загремел наш Петька в дисбат на три года, а когда наконец дембельнулся, совсем с катушек съехал. Родители-то у него к тому времени уже померли, а дом ему достался. Только Петька хозяйство забросил, опять пьянки начались, драки. И срок ему грозил. Вот он и уехал в Москву на заработки. Вроде деньжата у него водиться стали. Иногда приезжал – на такси или в компании, но тоже на тачке. Вот такие дела.
– А в прошлое воскресенье? – напомнил Гуров.
– А в прошлое воскресенье опять приехал. На тачке. Крутая тачка, белая, руль не по-людски, справа. И еще трое с ним, в майках. Здоровые все, как лоси. Но вели себя тихо. Чего-то по берегу все ходили. А потом к ним еще двое подъехали – по реке, значит.
– По реке?
– Именно. На белом катере. Поручкались, опять по берегу походили, посмеялись чего-то и укатили. Как говорится, на белом катере к такой-то матери, – заключил он, чрезвычайно довольный своей шуткой.
– А остальные?
– Остальные в дом вернулись, закусили малость и обратно в Москву.
– Откуда известно, что в Москву? – спросил Гуров.
– Ну, не знаю, может, в Ленинград, – сказал рыбак. – Но скорее всего, в Москву, потому что номера на тачке московские. Точно, конечно, не помню, но московские.
– И Петька тоже уехал?
– А чего ему тут делать? Тут на тачках раскатывать некогда. Тут пахать надо.
Глядя на праздный вид самого рыбака, трудно было поверить, что тяжкий труд является необходимым условием проживания в селе Демино, но Гуров не стал вдаваться в такие детали.