Долорес Клэйборн
Шрифт:
Но вместо него заговорил Гаррет:
«Долорес, никто и думать не может…»
«Погодите, — Маколифф опять прервал его. Я чуть затормозила его паровоз, но с колеи он не сошел и спешил теперь наверстать потерянное расстояние. — Я могу. Видите ли, это моя работа, миссис Сент-Джордж».
«Не зовите меня так, — сказала я. — Раз уж вы обвиняете меня в том, что я столкнула своего мужа в колодец и смотрела сверху, как он зовет на помощь, можете звать меня Долорес».
Это во второй раз заставило его смутиться. Думаю, он не видел
«Никто вас ни в чем не обвиняет, миссис Сент-Джордж», — сказал он, но в его глазах я прочла — «пока».
«Это хорошо, — сказала я. — Просто глупо думать, что я могла бы его столкнуть. Он был тяжелее меня на пятьдесят фунтов, а может, и больше. Последние годы, да и раньше, он не стеснялся избить любого, кто его задевал. Можете спросить людей, если не верите мне».
Это, конечно, было преувеличение, но на острове и правда сложилось такое мнение, и я вовсе не хотела его оспаривать.
«Никто не говорит, что вы его столкнули, — сказал шотландец. — Но он действительно кричал, быть может, несколько часов, и довольно громко».
Раз-два-три, мой милый пони.
«Теперь вы думаете, что он упал туда случайно, но я слышала его крики и не отозвалась. Так я вас поняла?»
Лицо его говорило «да» и еще говорило, что он взбешен тем, что все идет не по его сценарию. На щеках у него вспыхнул легкий румянец, и я обрадовалась, увидев это. Я хотела, чтобы он взбесился.
«Миссис Сент-Джордж, — снова начал он, — нам будет очень трудно разговаривать, если вы будете заменять мои вопросы своими».
«Но вы же ничего не спросили, доктор Маколифф, — я изумленно выпучила глаза. — Вы сказали, что Джо кричал, вот я и…»
«Ладно, ладно, — сказал он и вытряхнул трубку в медную пепельницу Гаррета так, что она стукнулась о край. Теперь румянец появился у него и на лбу. — Вы слышали, как он кричал, миссис Сент-Джордж?»
Раз-два-три, мой милый пони.
«Джон, по-моему, хватит ее мучить», — опять вмешался Гаррет уже более резко, и будь я проклята, если он не заставил этого чертового шотландца отвлечься. Я чуть не рассмеялась при виде этого.
«Вы согласились на это», — бросил Маколифф.
Бедный старый Гаррет съежился в своем кресле и буркнул:
«Да, но не надо же пережимать».
Маколифф, забыв про него, опять повернулся ко мне, чтобы повторить свой вопрос, но я ему не дала.
«Нет, — твердо сказала я. — Я ничего не слышала, потому что все время тарахтели лодки, и эти дураки кричали, что началось затмение».
Он подождал, не скажу ли я чего-нибудь еще, — старый трюк, — и воцарилось молчание. Мы с ним смотрели друг на друга.
«Ты мне все расскажешь, женщина, — говорили его глаза. — Все, что я захочу… и столько раз, сколько я захочу».
А мои глаза отвечали ему: «Нет, болван. Можешь сверлить меня своими гляделками, сколько тебе влезет, но я не скажу ни слова, пока ты сам не откроешь рот».
Мы просидели так, наверное, целую минуту; я уже ослабла и готова была сказать что-нибудь вроде:
Тут заговорил Гаррет — вернее, его желудок. Это был такой дооооолгий звук.
Маколифф укоризненно посмотрел на него, но Гаррет только достал из кармана ножик и начал чистить ногти. Маколифф в ответ извлек из внутреннего кармана своего шерстяного (это в июле-то!) пиджака записную книжку, посмотрел что-то и сунул ее назад.
«Он пытался вылезти, — объявил он. — Я получил заключение».
Мне в бок будто воткнули вилку, в то место, куда Джо когда-то ударил меня поленом, но я изо всех сил старалась не показать этого.
«Неужели?» — спросила я.
«Да, — подтвердил Маколифф. — Колодец вымощен большими камнями, и на нескольких из них остались кровавые отпечатки. Видимо, он встал на ноги и медленно полез наверх. Это потребовало от него больших усилий».
«Жаль, что он так мучился, — я пыталась говорить спокойно, но чувствовала, что по спине у меня стекает пот — помню, я боялась, что он будет виден у меня на лбу, — Бедный Джо».
«Да, — глаза Маколиффа снова вспыхнули. — Бедный… Джо. Он ведь мог вылезти. Конечно, скорее всего, он бы все равно умер, но он мог вылезти. Что-то ему помешало».
«Что?» — спросила я.
«Ему разбило череп, — голос Маколиффа стал мягким, вкрадчивым. — Мы нашли у его тела большой камень, покрытый его кровью, миссис Сент-Джордж. Кровью вашего мужа. И мы нашли на нем микроскопические частицы фарфора. Знаете, что это значит?»
Раз-два-три…
«Это значит, что Джо разбил свои коронки, — сказала я. — Жаль. Не знаю, как Люсьен Мерсье сможет придать ему приличный вид для церемонии».
Губы Маколиффа приоткрылись, когда я это сказала, и я посмотрела на его зубы. Никаких коронок. Я думала, он улыбнется, но не тут-то было.
«Да, — сказал он. — Да, это фарфор из его коронок. А теперь скажите, миссис Сент-Джордж, как, по-вашему, камень мог попасть в лицо вашему мужу, когда он был на краю колодца?»
Раз-два-три, мой милый пони.
«Не знаю. А вы что думаете?»
«Я думаю, что кто-то поднял этот камень и с большой силой и яростью бросил им в поднятое кверху лицо вашего супруга».
Никто ничего не сказал. Мне хотелось, очень хотелось как можно быстрее сказать: «Это не я. Кто угодно, но не я». Но я не могла — я снова была в смородине, и на этот раз колодцы поджидали меня повсюду.
Я сидела и смотрела на него, чувствуя, как предательский пот собирается у корней волос и медленно стекает по лбу. И он заметил это, он был приучен замечать такие вещи. Я попыталась вспомнить о Вере, о том, как она бы вела себя с ним, но эти его проклятые глаза не давали мне сосредоточиться. Похоже, этот докторишка воображал себя сыщиком-любителем из журнальных романов: потом уж я узнала, что он усадил в тюрьму человек десять с побережья. Я уже готова была открыть рот и что-то сказать, неважно что. Слышно было, как тикают часы на столе у Гаррета — скучный, пустой звук.