Доля казачья.
Шрифт:
— Ты просто влюбился! — говорил мне Василий с улыбкой. — И как всякий влюблённый ты несёшь чепуху.
Вздохнул и добавил:
— Годы берут своё, ты молод и ты счастлив. А мне домой хочется, к жене и к детям. И на сенокос хочется, чтобы задохнуться запахом душистого сена. Прижаться к ниве грудью, до стона, до хруста в костях. А там и умереть можно от блаженства. Земля родная! Мне не надо чужой красоты.
И слезинка блеснула в карих глазах Шохирева.
— Ты красиво говоришь, взводный, не ожидал я от тебя
Ничего не ответил Василий. Заскучал он по дому уже не на шутку. Только карп поможет Шохиреву развеяться, мудрец, целый век прожил. И хочется Василию его бока почесать и погладить его лобастую голову. Любит он это, и ему, как человеку, тяжело жить без внимания! А тут ещё и постоянное ощущение плена.
Моя Идиллия не сдержалась и со всего разбега прилетела в мои объятья. Совсем не по-царски. Я не понял, как наши губы встретились, но я навсегда запомнил тот счастливый миг. Они, как ни странно, пахли подснежниками и весной — моего далёкого дома.
— Отец чем-то недоволен и он сам скажет вам об этом. Что-то у него там не ладится с вашим прошением. Император, хоть и двоюродный брат отцу, а мне дядя, но он хитёр и непредсказуем. Нет у нас той близости, что должна быть, как и положено у родных. Между нами всегда была стена. И поэтому от него можно всего ожидать, даже самого плохого.
Через неделю во дворце будет большой праздник, посвящённый победе над Россией. Отцу и другим героям войны будут вручать заслуженные награды. Праздник очень большой, вся страна будет гулять и веселиться. И вы с Василием будите там…
— Вон отец идёт! — воскликнула Идиллия. — До свидания мой милый! Молниеносно поцеловала она меня в губы и упорхнула в ближайшую аллею.
Господин Тарада был сильно озабочен своими думами и, похоже, что очень расстроен. Не было в его шагах кошачьей лёгкости. И скоро всё прояснилось.
— Плохое дело замышляет мой двоюродный брат император. Не хочет он подписывать вам освобождение из плена. Вы так и остаётесь пока военнопленными. Император так мне и сказал, что это заслужить надо.
И ещё он сказал, чтобы на празднике вы с Шохиревым тоже были, оба в казацких одеждах и при своих наградах. И при оружии, как и подобает казакам.
— Я опасаюсь, что с его стороны возможно коварство. Брату не нравится моё покровительство вам, и он способен на всё. Он помнит, что его отец обязан моему отцу за трон. И это гложет его самолюбие, не получилось у него чистого царствования. А власть и честь — понятия разные, и часто чего-то одного не хватает. Но он император, и я не смею его ослушаться.
И ещё я решил, что нам надо готовиться к худшему, а лучшее само придёт, так, кажется, у вас, у русских, говорят.
И генерал натянуто улыбнулся.
— А истина всегда там, где народ. Поэтому будем заниматься с вами по полной
Неделя срока у нас есть на всю эту подготовку. И это очень хорошо, но несомненно, что времени критически мало.
Надо по возможности восполнить этот кризис времени. Начинать надо сегодня, и немедленно готовиться к грядущим испытаниям.
И мы с Василием послушно удалились за господином Тарада. Он искренне желает нам добра, и грешно ослушаться его.
Слуги привели хороших лошадей и принесли разное оружие. Надо было начинать подготовку.
Легко взлетел в седло Шохирев. Застоялся он без ратного дела. Но скоро дело пошло хуже и хуже, сказывалось его ранение в ногу.
У меня тоже не всё шло гладко, поотвыкли мы от боевых будней. Но сейчас мы снова почувствовали себя казаками. А солёный пот, что заливал нам глаза, был нам в радость.
— Я не буду вас учить вашей джигитовке. Тут и Шохирев сам справится, как никак он командир. А вот искусству боя на мечах я могу вас поучить немного и дать свой урок. Но и здесь главное — тренировка.
На празднике если и будет соперник, то он боец не хуже меня. А вам надо привыкнуть смотреть врагу в лицо, это для бойца много значит. Вот и тренируйтесь со мной, вам надо хорошо выглядеть на празднике и, как у нас говорится, не потерять своё лицо.
И снова я встретился с господином Тарада в сабельном бою. Здесь он был действительно мастер. Моя рука скоро устала отбивать очень точные и тяжёлые удары самурая. Сабля вылетела из моих рук и, описав полукруг, воткнулась в землю.
— Очень плохо! — проронил невесело генерал. — Совсем ты мёртвый.
Я и сам чувствовал, что никуда не годен, даже дрова колоть.
— Давай, Шохирев, руби меня! — ведь ты этого хотел. Настала и твоя очередь. У тебя есть такая возможность.
Взводный тяжело насел на самурая. Его разящая сабля могла достать кого угодно, но не Ичиро Тарада. Тот молниеносно наносил ответный удар. И ускользал от Василия, как демон. Его ловкости можно было позавидовать. Но и Шохирев выдохся. Рука его уже не имела прежней силы, удар стал тягучий и мягкий. Скоро и его сабля описала полукруг и воткнулась в землю, как и моя.
Опустил свою саблю японский генерал. И утёр пот со лба:
— Плохо казаки! Ты тоже мёртвый!
Отдыхали мы не долго, хозяин торопил нас.
— Мало времени, надо работать! Оба пошли в атаку, лодыри!
Тут наше самолюбие закипело и мы, не сговариваясь, насели на самурая. Он блистал в своём великолепии. И скоро я получил сильнейший удар в челюсть жестким кулаком. Искры веером рассыпались по горизонту и мрак поглотил меня. Василий получил удар ногой в грудь и осел на землю недалеко от меня.