Доля Пути: Лето
Шрифт:
А вот что ещё напрягает меня — уже два с половиной месяца я не видел Снов. Мой абсолютный рекорд бессонницы. После того единственного Сна, который приснился мне днём и после которого я отправился закрывать прорыв, мы с Наставником больше не встречались.
Но не проблемы моей конспирации, не стопор в развитии и даже не отсутствие возможности посоветоваться с Наставником — заботят меня сильнее всего. Меня всё больше раздражает монотонность... застой в моём... существовании. Именно! — Я вновь существую, без какого-то особого смысла и, самое главное, без движения. Я — Идущий, мой Путь — это необязательно путешествия, перемещения по Миру, но это — непременное движение вперёд, ради
Через пару недель, после ночи прорыва, Серёга пригласил меня на семейный ужин. Я пытался его отговорить, но друг был убеждён, что всё его семейство должно выразить мне благодарность за спасение и за помощь знахарки, к которой они всё таки сходили на приём. Что я могу сказать? — Вечер прошёл в атмосфере натянутых улыбок и старательной вежливости.
Я чувствовал себя дивом-дивным, к которому окружающие не знают как относиться и как вести себя в его присутствии. — Серёгина тёща играла радушную хозяйку, только слишком радушную. Лена старалась не смотреть мне в глаза — знахарка хорошо сделала свою работу, убрав кошмарные воспоминания в дальние уголки памяти, а тут я — живое напоминание. Серёга делал вид, что ничего необычного не происходит, просто друг семьи зашёл в гости. И только маленькая Арина не отходила от меня весь вечер и просила «показать волшебство», чем вызывала у родных нервный смех — мол, а вдруг уговорит.
Эмпатия чётко транслировала мне настоящее отношение этих людей, главную скрипку в котором играла настороженность. И только после неё, далеко на втором плане, звучали благодарность и интерес.
Точно такая настороженность, теперь, исходила от Марины, при наших встречах. Я старался не давить не неё, отдавая девушке инициативу, поэтому встречались мы всё реже и реже. По её резким сменам настроения было понятно, что Марина разрывается между искренним чувством ко мне и недоверием, родившимся в ночь, когда к нам заявился кровосос. Период неопределённости в наших отношениях затягивался, что не добавляло мне душевного покоя.
Так, ради чего я существую теперь?
***
Телефон завибрировал, когда до моего подъезда оставалось пройти совсем немного. Звонил рабочий "кирпич", поэтому, поставив пакеты из магазина на скамеку, я достал телефон из кармана лёгкой куртки — недавно выпал снег и было довольно прохладно.
— Привет, Рус!
— Илья, здорова! Обзваниваю всех, чтоб напомнить о завтрашней встрече в Баре.
— Да, я помню. Мы с Антоном подойдём к восьми, как ты сказал.
— Всё, тогда до встречи.
— Пока.
Я убрал телефон в карман и уже собирался подхватить свою ношу, когда почувствовал на себе взгляд. Повернувшись, я увидел пожилого мужчину, совсем невысокого роста, в потрёпанном, но опрятном рабочем комплекте одежды. Было видно, что, несмотря на ветхость штанов, куртки и клетчатой рубашки, купленных много лет назад, владелец старается следить за ними. Этнически он, очевидно, принадлежал к корейской национальности и, в данный момент, занимался уборкой снега, прошлогодней опавшей листвы и веток с чьей-то придомовой территории.
Но самым примечательным в его внешности было лицо — абсолютно счастливого человека. На Руси, таких издревле называли блаженными, у других народов есть свои названия, но суть примерно та же — не душевнобольные, а именно люди с душой, которая, и спустя многие
Он кивнул мне — так этот человек, наверное, приветствует каждого встречного в нашем районе. Но именно эта улыбка и непосредственность запустили киноленту моих воспоминаний. — Я, подросток, подаю отвёртку мужчине, который чинит розетку в нашем с бабушкой доме. Мы с женой, ещё счастливые, приехали в гости к бабушке и, по дороге к дому, нам встречается человек с самой искренней улыбкой, который поздравляет нам со свадьбой...
— Здравствуй, дядь Клим, — произнёс я и сам невольно улыбнулся.
— Здравствуй, Илья, — он будто даже обрадовался. — Не думал, что узнаешь меня, ха-ха. Мы же с тобой... сколько уже не виделись?
— Десять лет, — легко вспомнилась мне дата нашей последней встречи, на похоронах бабушки, а моя улыбка исчезла, так же внезапно, как появилась.
Те дни сложились в моей памяти в череду смутных образов. Огромное спасибо — Серёге и тогда ещё не бывшей жене, которые взяли на себя большинство вопросов, связанных с похоронами. Иначе, убитый горем, я бы просто сошёл с ума от той бесконечной череды решений, которые нужно было принимать ежедневно. У бабушки оказалось много друзей и знакомых — множество людей, соболезнующих мне, мечтающему остаться наедине с собой в опустевшей квартирке, где можно не сдерживать душивших меня рыданий. Среди этих смутно различимых "слайдов", один, вдруг, обрёл краски и стал очень чётким — немного в стороне от толпы, собравшейся вокруг свежей могилы, стоит щуплая фигурка в потёртом, но тщательно отглаженном костюмчике, явно с чужого плеча, со скромным букетиком полевых цветов. А на лице того человека застыла печальная полуулыбка светлой грусти.
— А, ну правильно, да, — он будто мысли мои прочитал и в глубине его глаз мелькнула та самая грусть. Действительно, уже десять лет прошло. Нужно сходить на могилку к Дарье Сергевне, а то я, считай, с осени не был — зиму то проболел почти всю, хе-хе.
Внезапная догадка озарила мой разум и опустилась к сердцу, немного защимив его.
— Так это ты был, дядь Клим? А я, всё время гадал — как это выходит, что прихожу к своим, на кладбище, порядок навести, а могилы будто уже и убраны?
— Дарья, при жизни, очень добра ко мне была — работёнку постоянно подкидывала, подкармливала, хе-хе. Очень она душевным человеком была, светлая ей память. А мне не трудно. Тут идти то — всего час туда и час обратно, ну и там... стало быть...
Он будто соринку смахнул с ресниц, при этом продолжая улыбаться. А я вспоминал — что мне было известно об этом человеке, из рассказов бабушки. — Клим, в молодости, работал на всевозможных стройках и был очень востребованным специалистом. Когда Союз распался, работы резко не стало. Он начал ездить на заработки в Корею, завёл семью и вырастил двух сыновей. В одной из поездок, он получил серьёзную травму и больше не смог работать по специальности. Жена ушла, оставив его с двумя подростками на руках, но мужчина не отчаялся. Он хватался за любую работу и смог подарить сыновьям путёвку в жизнь. Старший уехал на ПМЖ в Корею и изредка присылает отцу деньги, но немного. А младший, непутёвый, эти деньги постоянно тянет с безотказного старика. У Клима только крохотная пенсия по инвалидности и последние лет двадцать пять он живёт на подработках — и садовник, и электрик, и дворник — многие жители нашего квартала хоть раз пользовались его услугами.