Доля вероятности
Шрифт:
— Еще чего. — Он покосился на меня, затем подрезал внедорожник и перестроился через три полосы. — Я видел, сколько стоили билеты. — Торрес нахмурился.
— Но ты же хочешь что-то возразить. Давай, я жду твоего «да, но…».
Торрес резко свернул с трассы, и меня качнуло в сторону. Я уже жалел, что не поехал на своем пикапе: лучше бы оставил его в аэропорту на платной парковке.
— Ты понимаешь, как нам обоим повезло пройти отбор? — На светофоре друг ударил по тормозам.
Я действительно каким-то чудом прошел психиатрическую экспертизу. Но я уже давно смекнул: надо просто говорить то,
— Понимаю.
Мы девять месяцев тренировались в Северной Каролине для последующего отбора в спецназ, и оба прошли. Кроме нас, взяли Роуэлла и еще одного парня из нашего подразделения, Пирсона. В этом не было ничего удивительного: в последние полтора года мы вчетвером непрерывно тренировались, а когда не тренировались, участвовали в военных действиях.
Это был адский труд, но я ни о чем не жалел.
Для Пирсона спецназ был пределом мечтаний, но для нас с Торресом и Роуэллом — всего лишь очередным этапом. Давным-давно, еще когда мы с Иззи летели в том самолете, я решил, что было бы здорово попасть в спецназ; теперь мечта стала реальностью. Я отлично делал свою работу и не скрывал, что хочу стать лучшим.
— И ты решил уехать на Фиджи, зная, что на подготовку к переводу в Брэгг остается всего пара недель?
Загорелся зеленый, и Торрес свернул на дорогу к аэропорту.
— Мы с Иззи планировали эту поездку несколько лет, — ответил я и поморщился: в моем голосе сквозила обида. — И я не собираюсь задерживаться в увольнительной. Вернусь как раз к отправке в Брэгг.
Мы с Изабо не виделись с маминых похорон, то есть уже полгода, и расстались, так ни о чем толком и не договорившись. Ночь мы провели вместе, но не обсуждали ни мою маму, ни наше будущее — точнее, его отсутствие; ничего, что имело значение за пределами гостиничного номера. Когда я уходил, Иззи спала и казалась такой счастливой; красивые длинные ноги запутались в смятых простынях, и я предпочел не будить ее, чтобы избежать неловкого прощания.
С тех пор я ни на секунду не забывал о той ночи. Я видел ее во снах.
А слова ее матери, недовольной, что дочь опять «гоняется за своим солдатиком», снились мне в кошмарах. Я понимал, что Иззи мне не пара, но одно дело — знать об этом, и совсем другое — услышать из уст ее матери.
— Надеюсь, так и будет. Мы договорились пойти в спецназ вместе. — Торрес снова покосился на меня.
— Ну да, ну да. — Я покачал головой. Торрес был моим другом, и я полагался на него на все сто, но в последнее время он меня достал. А может, я просто не мог думать ни о чем, кроме Иззи. — Я все помню. Сначала подразделение «Кью», а следом «Дельта».
— Будет круто, обещаю. — Он просиял. — Мой старик будет скакать от счастья, что я пошел по его стопам.
Я невольно улыбнулся. Торрес сам был готов скакать от счастья.
— А твоя подружка-не-подружка в курсе? — спросил он, когда мы подъехали к зоне вылета.
Сердце екнуло. Я вышел из кабины, захлопнул переднюю дверь и открыл заднюю, чтобы забрать свои чемоданы.
— Ты же ей сказал? — Его лицо выражало осуждение и беспокойство. — Насколько я знаю Иззи, она захочет какой-то уверенности в будущем, она же только что закончила юрфак…
— Я ей скажу.
Я взвалил
— А она знает, где ты пропадал эти несколько месяцев?
Я поморщился:
— Я не стал объяснять.
— Но ты же сказал, что вернулся?
— Я… отправил письмо пару недель назад, хотел подтвердить, что поездка в силе.
Все, что я должен был ей объяснить, можно было сообщить только лично, а мы не могли встретиться лицом к лицу.
— То есть ты серьезно сейчас планируешь сесть на самолет, надеясь, что за последние полгода она никого не встретила и прибежит к тебе в аэропорт Лос-Анджелеса как ни в чем не бывало?
— Ну да.
Она же сказала, что приедет; правда, письмо было очень кратким, но я решил, что это естественно, ведь Иззи сдавала экзамены… Впрочем, я все равно боялся, что она передумает. Мы купили билеты в январе, я оплатил отель, но возможные финансовые потери меня не волновали; куда больше я беспокоился, не испортил ли наши отношения своим поступком полугодовой давности и тем, что не смог удержать руки при себе.
— Ясно. — Торрес опустил очки и посмотрел на меня поверх оправы. — Вся эта ваша игра в «ни туда — ни сюда» рано или поздно вам аукнется.
— Знаю, — со вздохом ответил я. — Но до тех пор не собираюсь портить единственное хорошее, что есть у меня в жизни.
— А как же спецназ? Это ж чудо как хорошо. — И он улыбнулся.
— Точно. Чудо как хорошо, Торрес. Спасибо, что подбросил. — Я надвинул на лоб кепку с эмблемой «Сент-Луис блюз» и захлопнул дверь.
Пять часов спустя в аэропорту Лос-Анджелеса я стоял у выхода на посадку на рейс 4482, направлявшийся в Нанди, Фиджи. Я нервно притоптывал ногой и с каждой минутой сильнее нервничал. Я снова проверил посадочный талон и убедился, что не перепутал выходы. Не перепутал.
Но Иззи нигде не было.
Я взял телефон и подумал, не позвонить ли ей. Но если я узнаю, что она не приедет, какая разница, когда это произойдет — сейчас или через пятнадцать минут? Я продолжал себя обманывать. От страха кровь стыла в жилах.
За последние несколько месяцев наши письма друг другу становились все короче.
В промежутке между моим возвращением с фронта и отбытием в тренировочный лагерь спецназа мы почти не созванивались.
Она имела право передумать, начать ходить на свидания, влюбиться в другого, наконец. Господь свидетель, будь Иззи моей девушкой, на полном серьезе моей, я бы не захотел, чтобы она летела на Фиджи на неделю с каким-то парнем.
Шли минуты; бортпроводник обратился к пассажирам в отпускных нарядах, в гавайских рубашках и шортах с карманами, и велел им готовиться к посадке.
Сначала вызвали пассажиров с правом первоочередной посадки. Я встал, взвалил рюкзак на плечо и окинул взглядом зону ожидания, высматривая белокурую голову и ясные карие глаза.
Потом бортпроводник вызвал нас.
Черт, подумал я. Неужели это на самом деле происходит?
Но время еще оставалось, а Иззи была не из тех, кто исчезал без предупреждения. Она бы позвонила. Написала. Прислала бы почтового голубя и сообщила, что злится на меня или не может улететь по какой-нибудь другой причине.