Должность
Шрифт:
-Ну, Сергей Леопольдович, ваш выход. Не подведите, дорогой.
Семен Никитич сделал нетерпеливый знак, и я все понял.
Дрожа и глубоко вздыхая, я отворил дверцу и вылез.
Толпа взревела, я сунулся было обратно, но Семен Никитич, крепко ругнувшись, подтолкнул меня в спину.
Чувствуя движения сердца, я пошел по брусчатке вниз, к трибуне. Толпа одобрительно гудела.
Откуда ни возьмись, с двух сторон меня окружили секьюрити, да и Олег Власыч плелся сзади, чему – то чертыхаясь. Стало поспокойнее. Я огляделся и понял,
-Ан – туш – кин!
Скандирование тысячами глоток моей фамилии отчего-то не польстило, а испугало меня. Боясь потерять сознание, я поднялся по ступенькам на трибуну. Кузькина мать! Да здесь, похоже, миллионы. Лицо, морда, лицо, морда, лицо, морда – несть им числа!
Посреди помоста находились целых три микрофона. Такое изобилие едва не выбило меня из колеи.
-Ну! – выдавил Олег Власыч, широко улыбаясь.
Я шагнул к микрофонам, привычно поискал глазами суфлерскую будку. Будки не было.
– Уважаемые граждане! – начал я и замер: так непривычно звучал мой голос после процеживания микрофонами.
Олег Власыч за моей спиной по-змеиному зашипел.
– Дорогие мои, горячо любимые! Предыдущая администрация, копумпированная и безжалостная, погрязшая в пороке и жажде на живых, ровным счетом ничего не сделала для простого труженика! Возбуждаю вас, что ничего не сделает и мой так называемый конкурент – Алильханов. Напротив, станет в тысячу раз хуже. Продажные шкуры из окружения Алильханова только и ждут, чтобы, дорвавшись до казны, разворовать то, что еще не разворовано Кизляковым! А что оставляют вам? Продукты дорожают, страна сидит в нефтяном угле, девальвация, копупция!
Пока все как будто шло неплохо, Олег Власыч не шипел, народ благостно гудел.
– Но есть выход. Где он, спросите вы, и я отвечу! Выход – это я, Антушкин Сергей Леопольдович. Я, в противоположность моему сопернику, молод и энергичен. Я и моя команда – честные, справедливые люди, не дадим бюрократам и проституткам безнаказанно угнетать народ. Мы положим конец беспределу. Вы спросите – кто я, и я отвечу – я – это вы! Я - человек из народа, простой рабочий Нилиманского нефтеперерабатывающего завода, ваши беды живут в моем сердце. Алильханов хочет устроить войну, бойню, есть неопровержимые доказательства его связей с ЦРУ и Моссадом! Но вместе мы не дадим ему осуществить эти черные планы!
Что-то неуловимо изменилось в воздухе, словно перед грозой.
-Я, Антушкин Сергей Леопольдович, со всей полнотой ответственности заявляю вам – я не дам развалить то, что еще не развалено и построю новое, доброе, вечное. Я – Антушкин Сергей Леопольдович! Ваш кандидат!
-Ты дерьмо,- раздался из толпы говнястый голосок.- Алильханов – наш кандидат!
– Алильханов – вор! – возопил другой, не менее говнястый. – Антушкин – герой!
Толпа пришла в движение и снесла яйцо. Яйцо со страшной скоростью врезалось мне в голову и расплылось по лицу лихорадочным желтком.
-Провокация! –
Яйца полетели к трибуне, как американские самолеты к Вьетнаму, но я уже был в плотном кольце секьюрити, которые тащили меня к «линкольну». Краем глаза я успел увидеть, как присутствующие в толпе морды – в шлемах, пятнисто – синих куртках, с металлическими щитами в руках, принялись теснить народ, избивая черными дубинками.
Плачущего, истерзанного, бесчувственного меня посадили в «линкольн». Туда же впрыгнул Олег Власыч, ему тоже досталось от яичной бомбардировки, однако выглядел он не в пример мне веселее.
«Линкольн» взял с места в карьер, мы полетели по широкой набережной.
-Ах, Сергей Леопольдович, дорогой, - нежный тигриный голос привел меня в чувство,- Так бы и расцеловал вас!
Семен Никитич просто светился от счастья. Я не мог понять, что же произошло хорошего: голова гудела от ударов, подсохшая яичница немилосердно щипала кожу.
– Да, высокий класс,- вторил Олег Власыч, слизывая с рукава костюма желток.
– Редкий класс.
-Провокация чистой воды,- от радости Семен Никитич даже слегка подвизгивал. Они с Олег Власычем пустились в свои обыкновенные разговоры об «электорате», а я, откинувшись на спинку сиденья, уснул.
– Сергей Леопольдович, - вкрадчивый голос Семена Никитича мигом рассеял сон.
«Линкольн» замер напротив стеклянных дверей, над которыми горели синие буквы «HOTEL». У дверей маячил швейцар – то ли он намазался гуталином, то ли и в самом деле, негр. В Ж… я негров не встречал.
-Пойдемте, Сергей Леопольдович.
От веселого оживления Семен Никитича не осталось и следа – напротив, он казался испуганным. Что же могло напугать тигра? Мне захотелось в туалет…
Швейцар подобострастно улыбнулся и отворил дверь. В освещенном красными лампами холле были лишь портье и лифтер – оба с такими выражениями на лицах, словно держали во ртах лимоны.
Семен Никитич, проигнорировав хлопающего глазами портье, проследовал к лифтеру.
– Пентхаус,- глухо сказал он.
Лифтер дрожащей рукой нажал кнопку. Двери лифта, шелестя, как листья на бульваре, отворились.
Семен Никитич шагнул в отверзшуюся красновато-зеркальную геенну, я последовал за ним.
– Куда? – Семен Никитич оттолкнул намылившегося за нами лифтера.- Новенький, что ли?
Двери все с тем же шелестом затворились.
Я посмотрел на Семен Никитича и был поражен происшедшей с ним переменой: то был уже не тигр, а жалкий бродяга – кот. На желтоватом лбу его выступили капельки пота, а нижняя челюсть слегка подрагивала.
Лифт замер.
– Ну, с Богом,- выдохнул Семен Никитич.- Не подведите, Сергей Леопольдович!
Я запаниковал, так как не имел никаких инструкций, но деваться было некуда: перед нами открылась пальмовая роща.