Дом Цепей
Шрифт:
— Снова?
— Ты говорил с Апсалар. Здесь, в этой комнате. Ты помог ей принять решение.
— Она рассказала?
Он покачал головой. — Не совсем.
— Это решение принимать ей самой, Резак. Только ей.
— Неважно. Все равно. Однако странно. Ты видишь бесчисленные пути. А вот я… ни одного достойного пути.
— Ищешь, значит, чего-то достойного?
Резак медленно закрыл глаза. Вздохнул. — Чего ты хочешь от меня?
— Был один человек, чьей задачей стало охранять жизнь девушки. Он сделал все что смог — с такой
— Не хочу быть Рыцарем чего бы то ни было, Котиллион…
— Ложный след, паренек. Дай закончу историю. Человек сделал всё что смог, но проиграл. И девушка мертва. Ее звали Фелисин. Из Дома Паран.
Голова Резака повернулась. Он вгляделся в затененное лицо бога. — Капитан Паран? Его…
— Сестра. Взгляни-ка вниз, на тропу под окном. Вскоре вернется Искарал Паст. С гостями. Среди них будет девочка Фелисин….
— Но ты сказал…
— Прежде чем… умереть, сестра Парана удочерила сироту. Жестоко оскверненную девочку. Думаю, она пыталась — мы, конечно, никогда точно не узнаем — она пыталась добиться чего-то… чего-то, на что у нее не было возможности и случая. Поэтому она назвала сироту своим именем.
— И что мне до нее, Котиллион?
— Кажется, ты туповат. Неверный вопрос.
— О, поведай мне, какой вопрос правильный.
— Что ей до тебя.
Резак скривился.
— Дитя приближается в компании другой женщины, весьма замечательной, как ты — и она — увидите. И с жрецом, посвященным ныне Тричу. У них ты научишься… многому полезному. К тому же с ними странствует демон. Как раз сейчас…
— Чем они заняты? Почему остановятся в гостях у Искарала?
— Зачем? Забрать тебя, Резак.
— Не понял.
— Симметрия, паренек, сама по себе сила. Это выражение, видишь ли, стремления природы к балансу. Я доверяю тебе охранять жизнь Фелисин. Сопровождать их в долгом и опасном путешествии.
— Как эпично.
— Вряд ли, — бросил Котиллион.
Наступило молчание. Резак уже сожалел о своих словах.
Наконец дарудж вздохнул: — Слышу лошадей. И Паста… разразившегося очередной тошнотворной речью.
Котиллион промолчал.
— Отлично, — сказал Резак. — Фелисин… оскверненная, ты сказал. С такими трудно. Ну, подружиться. Шрамы остаются свежими и полными боли…
— Приемная мать умерла достойно, если вспомнить ее шрамы. Радуйся, паренек, что это дочь, а не мать. В худшие мгновения думай, что ощущал Боден.
— Боден. Страж Фелисин Старшей?
— Точно.
— Ладно, — сказал Резак. — Сойдет.
— Что сойдет?
— Такой путь. Сойдет. — Он с сомнением добавил: — Котиллион. Слова о… балансе. Мне тут пришло…
Взгляд Котиллиона заставил его замолчать, поразив выражением горя… и раскаяния. Покровитель ассасинов кивнул: — От нее… к
— Она увидит, как думаешь?
— Слишком ясно. Того и боюсь.
Резак выглянул в окно. — Я любил ее, знаешь? И сейчас люблю.
— Так что не удивляешься, почему она ушла.
Резак потряс головой, не в силах больше сдерживать слезы. — Нет, Котиллион, — шепнул он. — Не удивляюсь.
Древняя дорога далеко растянулась за спиной. Карса Орлонг направил Ущерба к северу, вдоль нового внутреннего моря. На востоке дождевые тучи нависли над мутной водой, но ветер отгонял их дальше.
Он еще немного вглядывался в небо, а потом натянул удила на небольшом, усыпанном валунами холме и соскользнул со спины коня. Взойдя на широкую плоскую скалу, Теблор отстегнул меч и положил острием вниз у валуна, затем сел. Поднял мешок и пошарил в кармане, достав бхедринью солонину, сухие фрукты и козий сыр.
Пообедал, созерцая воду. Закончив, раскрыл завязки мешка и вытащил останки Т'лан Имассы. Поднял так, чтобы сморщенное лицо Сибалле смотрело на волнующуюся воду.
— Скажи, — начал Карса, — что ты видишь?
— Мое прошлое. — Недолгая тишина. — Все, что я потеряла…
Теблор разжал руку, часть трупа упала, поднимая пыль. Карса нащупал мех с водой и напился. Глянул вниз на Сибалле. — Ты как-то сказала: если бросить тебя в море, душа освободится. Придет забвение. Так?
— Да.
Он поднял ее с земли, встал и пошел к краю моря.
— Погоди! Теблор, погоди! Не понимаю…
Лицо Карсы исказилось. — Начиная свой путь, я был юн. Я верил в одно. В славу. Теперь я знаю, Сибалле, что слава — ничто. Ничто. Вот что я понял.
— А что еще ты понял?
— Немногое. Всего одно. Милосердие — дело совсем иное. — Он поднял ее повыше и швырнул далеко в воду.
Тело упало на мелководье, но тут же пропало в мути, и волны унесли пену.
Карса отвернулся. Встал лицом к каменному мечу. И улыбнулся. — Да. Я Карса Орлонг, урид и Теблор. Свидетельствуйте, братья мои. Однажды я стану достоин вести таких, как вы. Свидетельствуйте.
Меч снова повис за спиной, Ущерб принял тяжкий вес Тоблакая. Он поскакал от берега, на запад, в пустоши.
ЭПИЛОГ
И вот я сижу
На троне у кромки огня
Мятежная память
Готова свергнуть меня
Обидчицы — мысли
Крадут стариковский покой
Ошибки юнца
Являя одну за другой.
Как ни смотри, она была мрачной женщиной. Онрек Сломанный смотрел, как она стоит в середине комнаты и бросает суровые, оценивающие взоры на своих юных убийц. Судя по исказившей миловидные черты гримасе, ничего неподобающего она не нашла… Взор наконец упал на Тралла Сенгара, и гримаса стала презрительной. — От тебя мы тоже должны беречь спины?