Дом для демиурга Том 2: Реальность сердца
Шрифт:
Дурацкое несвоевременное и недостойное желание уткнуться носом в чье-нибудь плечо, - лучше всего, конечно, в дядюшкино, но коли его нет, то Фиор тоже сгодится, -- тоже, вероятно, стоило списать на причуды крови и терпеливо дожидаться совершеннолетия, когда все пройдет. Будет господин Алессандр Гоэллон таким же спокойным, сдержанным и вообще воплощением всех достоинств благородного человека, как дядя, как Фиор. Через три года - всего-то; только вот разреветься хотелось сейчас.
"Мы носим свое горе, тревоги и боль в себе", - сказал господин герцог Алларэ, тогда еще королевский бастард
– Сядьте!
– тяжелые ладони вдавили его в кресло.
– Вы хотите упасть и разбить голову? Очень своевременно!
– Простите...
– Милость Матери, сила Воина... Алессандр, пейте!
– Чашка с холодной водой оказалась у его губ.
– Мелкими глотками, не залпом.
– Я... йя н-не хот-т-т...
Фиор забрал пустую кружку, потом отвесил юноше хлесткую оплеуху, еще одну. Саннио вжался в спинку кресла, прижал ладони к щекам, не зная, что делать - то ли драться, то ли звать на помощь слуг, потом до него дошло. Слова больше не застревали между зубов, и губы не дрожали.
– Благодарю.
– Не стоит благодарности, и простите меня за пощечины. Это действенно, хотя и очень невежливо. Алессандр, если у вас кружится голова, нужно сидеть, а не идти невесть куда. Вы, кажется, прошли обучение лекаря, Андреас говорил, что вы очень много знаете...
– Фиор вздохнул.
– Вы не пробовали применять изученное к себе? Герцог Гоэллон, кажется, рассказывал вам о некоторых наших особенностях?
– Немного...
– До совершеннолетия, до праздничной службы, после сильных потрясений вы можете чувствовать себя дурно. Не нужно этого стыдиться, не нужно с этим бороться. Это не слабость. Так прорастает сила. Пройдет три года, и все будет совсем наоборот - вашей выносливости будут завидовать.
– У вас так же было?
– Да, ничуть не лучше. А уж что мне пришлось выслушать от сверстников...
– рассмеялся Фиор.
– Думаю, и вам довелось. Вас девчонкой дразнили?
– А то!
– И меня. Принцессой, представляете ли...
– Не верю, - тряхнул головой Саннио и тут же пожалел об этом: в ушах зашумело.
– Вас?
– Меня. Элграсу тоже досталось от епископа Лонгина. Ничего, от этого не умирают, Алессандр. Потерпите еще немного.
– Ладно, - согласился терпеть юноша; слушая Фиора, он вообще был согласен на все, что угодно - терпеть, ждать, сидеть в кресле. У герцога Алларэ была совершенно замечательная манера говорить: мягко, вежливо, но настойчиво.
– После ужина вы отправитесь спать.
– Хорошо...
Увы, надеждам на свидание с подушкой и пледом не суждено было сбыться. Саннио и герцог едва успели съесть вновь поданный горячий ужин и распить бутылку "Горного сокровища", беседуя о всяких пустяках - породах лошадей и характере вороного Крокуса, неожиданном похолодании и щегольстве господина Кертора, как в столовую влетел взмыленный Тьерри, за которым неслись сразу Никола и Ванно, убеждая его остановиться, но алларца их увещевания не волновали.
– Господин герцог!
–
– Простите, что... Но...
Фиор неспешно поставил бокал на стол, провел рукой по волосам, потом расправил воротник и только после этого повернулся к троице, топтавшейся у дверей.
– Пожар? Потоп? Взрыв во дворце?
– тихо, с нажимом, спросил он.
– Нет, хуже!
– Да неужели? Доложите четко и внятно!
– Господин Рене Алларэ... он убит!
– Подробнее, - потребовал герцог. Саннио с завистью наблюдал, как при звуках властного спокойного голоса лицо Тьерри покидает безумное выражение. Вот бы так научиться...
– Слуги привезли его тело. Из особняка герцога Скоринга. С ними письмо, лично для вас.
– Подайте, - протянул руку Фиор.
– Оно осталось в доме...
– усатый алларец шмыгнул носом.
– Очень жаль, - вздохнул герцог Алларэ.
– Вам стоило бы предположить, что я захочу его прочитать. Что ж, я еду.
Сконфуженный Тьерри пригладил усы, оправил мундир и выпрямился. Никола и Ванно мрачно таращились на него, на лицах было написано "А мы тебе говорили, а ты не слушал!".
Поездка по ночному городу прогнала головокружение, но лучше от того не стало. Фиор, бросивший Саннио "На вашем месте я бы остался дома, вы же не святой воскреситель..." был прав; но последовать совету было попросту невозможно. Такое происшествие! И как только это могло случиться? Рене ведь уехал еще в ночь передачи Фиору титула герцога Алларэ. Каким ветром его занесло в дом герцога Скоринга и что там произошло?!
– Письмо, - потребовал герцог, едва войдя в дом.
Сорен подал ему запечатанный синий футляр. Фиор не стал срывать печати, попросту переломил деревянный цилиндр пополам и вытащил лист... вероятно, это можно было назвать бумагой. Только она была настолько тонкой, что казалась невесомой и полупрозрачной. Половину листа занимали крупным простым почерком написанные строки. Королевский первенец двумя пальцами, брезгливо и осторожно, взял письмо за край, прочитал, потом прикрыл глаза и протянул лист стоявшему рядом Реми.
Третьим послание получил в руки Саннио.
"Господин герцог Алларэ! Ваш родич и вассал по своей воле явился в мой дом, предлагая мне предательство в обмен на ваш титул. Увы, я не имел желания принять его предложение. В ходе беседы он оскорбил меня и поплатился за это. Отправляю вам тело родича, дабы вы могли достойно похоронить его. Если вы сочтете это досадное событие основанием для мести, я буду огорчен, но пойму ваши чувства. Урриан, милостью Сотворивших герцог Скорийский и регент Собраны."
– Я хочу увидеть тело, - сказал Фиор.
Саннио, хоть его никто не звал, пошел вслед за герцогом и Реми, впрочем, туда же отправились Сорен и Андреас. Рене положили на стол в спальне второго этажа. вокруг стояли Бернар Кадоль, Гильом Аэллас и мэтр Беранже - судя по халату, накинутому на спальную рубаху, лекаря только что подняли с постели.
– Я не знаю, что могло стать причиной смерти, - признался лекарь в ответ на молчаливый вопрос герцога Алларэ.
– Вот, видите...
– Алессандр, могу ли я просить вас?..