Дом для демиурга Том 2: Реальность сердца
Шрифт:
– Вы неправы, Фиор, - устало выдохнул Гоэллон.
– То, что мог - я делал. Скажите, Элграс ничего конкретного не говорил о том, что нашло на его брата?
– Нет, он не понимал причин такой перемены. Элграс не самый милый мальчик, но он всегда относился к брату с любовью. Он не злопамятен и все трения не считал значительными. Но с начала зимы брат к нему переменился. Он не только озлобился и принялся вполне намеренно интриговать. Араон стал действовать так, будто ему подсказывал некто весьма опытный. Он постоянно выставлял Элграса перед отцом в
– Да, я заметил эту перемену, но ошибочно считал, что это следствие общения с покойным графом Агайроном.
– Покойным? Фиор сглотнул. Кажется, он слишком многого не знал...
– Тот признался однажды, какие ценные советы давал племяннику... очень раскаивался, надо сказать, и просил прощения. Значит, с зимы... еще что-нибудь?
– Элграс говорил о том, что брат с кем-то встречается ночами в саду. Редко. Раз в девятину. Он не уверен, но он слышал, как Араон куда-то тайно уходил и возвращался.
– Так-так-так... еще что-то?
– Пожалуй, все. Еще - я не понимаю, что происходит с моим отцом! Он...
– Понимаете, Ларэ, понимаете. Просто признаться себе не хотите. Ваш отец сходит с ума. Как его старший брат, как его отец... и как старший принц.
– Вы...
– Я, Фиор, я. Когда-то я помог Ивеллиону избавиться от брата. Принц Элор был безумен уже к тридцати годам, и ясно было, что подобный король - погибель для Собраны. Ивеллион продержался еще пятнадцать лет... Ладно. Что еще вы можете сказать?
– Арест герцога и герцогини Алларэ - это тоже списать на безумие?
– Только арест?
– что-то в тоне герцога заставило Фиора вздрогнуть и вплотную повернуться к собеседнику, так, что лица разделяло не больше пяди.
– Простите, я вас не понял...
– Мио Алларэ умерла в Шенноре в пятый день четвертой седмицы Святой Иоланды, - герцог ронял слова, как льдинки в ручей.
– Мать Оамна...
Фиор отвернулся, глядя через левое плечо на раскидистый вяз, росший в начале аллеи. Прижатая к сердцу правая рука онемела, и слова заупокойной молитвы не шли на ум. Мио, золотая девочка Мио...
– Про гибель Анны Агайрон вы тоже не знаете?
– Как?!
– Мио и Реми обвинили в отравлении Анны. Она действительно скончалась, выпив отравленного вина. Это произошло во дворце. На следующий день был арестован Реми. При вас же! Ларэ, проклятье, вы живете в тридцати милях от Собры, а кажется, что в къельском лесу...
Фиор почти не слышал, что ему говорит герцог. Мио умерла? Анна умерла?!
С ветки вяза сорвался лист, зеленый, молодой и крепкий. Оторвался от ветви, полетел по ветру вдаль по аллее. Черный на розовеющем утренней зарей небе, одинокий, слишком рано лишившийся связи с питающим его деревом. Он кружился в воздухе, беспомощный и бессильный - и теперь оставалось только упасть на землю и истлеть прежде времени, задолго до наступления осени. Истлеть, пока собратья ловят небесный свет и наливаются зрелой силой...
– Наверное, мне не стоило сообщать вам эти известия, - вздохнул
– Здесь и сейчас, по крайней мере.
– Я вам благодарен, герцог. Мне никто не удосужился сообщить...
– Фиор смотрел перед собой, не в силах оторвать взгляд от кружащегося на ветру листика. Казалось, что выпусти его из поля зрения - и он вовсе исчезнет...
– Мио... зачем вы так с ней поступили? Она вас любила.
– Я надеялся оградить ее от всего, что может случиться со мной. Я не хотел, чтобы ее считали моей сообщницей, если до того дойдет дело...
– Хорошо же у вас вышло, нечего сказать!
– Да, у меня вышло отвратительно. Но давайте оставим этот разговор до лучших времен, если они случатся. В последнем я не уверен, но от переливания из пустого в порожнее того, что уже сделано и неизменно, они не приблизятся.
– Что с герцогом Алларэ? Он по-прежнему под арестом?
– Да.
– Фиор передернулся, услышав это единственное слово. Еле слышный хруст: сухая ветка треснула в кулаке.
– Это вы подсказали королю отправить Элграса именно в Брулен?
– Нет, он сам так решил...
– Изумительно...
– Гоэллон склонил голову.
– Я-то надеялся...
– А в чем, собственно, дело?
– В Брулене происходят весьма загадочные и опасные события. Отправка принца именно туда - едва ли случайность. Учитывая, что молодой барон Брулен связался с наследником Скорингов, а именно господин комендант Скоринг потерял эту вещь...
– герцог указал на листок-лепесток, который Фиор так и держал, зажав между указательным и средним пальцем.
– Герцог, я ничего не понимаю. Элграсу что-то угрожает?!
– Не исключено.
– Я еду с вами!
– Нет, Ларэ, ни в коем случае. Вы понадобитесь мне здесь. Просто вам придется выйти из своего уютного леса и начать прислушиваться к тому, что происходит в столице. Найдите повод провести время во дворце, понаблюдайте за принцем Араоном и Скорингом, постарайтесь понять, что здесь творится. Только не попадайтесь на глаза этим двоим, будьте осторожны. И не вздумайте вступаться за герцога Алларэ, для вас это закончится еще хуже, чем для меня, и хорошо, если только для вас, а не для Реми впридачу. О принце же позабочусь я.
Властный голос, не просьба, а требование... Фиор не понимал, почему соглашается на все, что приказывает ему сделать герцог Гоэллон. Он не обязан был, и между ними лежала смерть Мио, обида за то, что герцог - не защитил, не уберег свою любовницу от гибели, не помог другу; не защитил и Элграса. Не был обязан, и все же знал, что подчинится и сделает все возможное.
Лист вяза, влекомый ветром, был уже неразличим. То ли упал на усыпанную мелким гравием дорожку, то ли улетел прочь за край аллеи - к горизонту, к рассветному небу. Фиор посмотрел на другой, пронзительно белый, лист в своих руках и с омерзением отбросил его прочь. Клочок бумаги не полетел - спланировал и упал между Ларэ и герцогом Гоэллоном.