Дом для демиурга Том 2: Реальность сердца
Шрифт:
– Я даже себе не доверяю, - огрызнулся герцог Алларэ.
– А уж вам-то, с вашими причитаниями и стонами...
– Вы ведь и сейчас раскрыли только часть карт?
– Гоэллон не обратил внимания на намеренное оскорбление.
– Вы правы, сокровище. Всему свое время, - вяло улыбнулся Реми.
– Отлично!
– Саннио поднялся и прошел по кабинету.
– Ну что ж, коли вы единственный знаете весь замысел, то в следующий раз, когда попросите меня приготовить вам то питье, я покажу вам вот это!
– перед носом алларского герцога оказалась весьма выразительная фигура из пяти
– Хам приютский!
– Реми усмехнулся и приподнял брови.
– Вы бы хоть кольцо сняли...
– Ага, хам, и приютский, и как говорили у нас в приюте - кто хочет сидеть на двух лавках, окажется на полу. И больно ударится неким местом. Мне продолжать?
– Нет уж, спасибо, не надо, - покачал головой герцог.
– Вас уже все поняли. Можете не щеголять дальше народной мудростью и босяцкими жестами.
Саннио, покраснев, обернулся, но на него смотрели с добрыми улыбками. Гильом Аэллас одобрительно кивнул, Кадоль подмигнул, а Бертран Эвье приподнял кулак с отставленным большим пальцем. От этого юноша еще больше смутился и попятился к своему подоконнику, мечтая провалиться сквозь землю. К нему подошел Фиор Ларэ, молча встал рядом плечом к плечу. В глазах золотой пылью искрилось тихое веселье.
– Так... благодарю господина Гоэллона за демонстрацию... э-э... милой непосредственности... и семейных традиций...
– Саннио не поверил своим ушам: Реми смеялся, впервые за все эти дни - не резким и злым смехом, а легко и радостно.
– Но давайте все-таки к делу?
– Так что там с Тамером?
– спросил Бернар.
– За невмешательство Тамера придется платить. Учитывая состояние казны, это огорчительно, но придется скормить им этот пряник. Пусть склеят зубы патокой. Кнутом же послужат Оганда и Хокна. Королева Стефания не откажет нам в поддержке. Ее ноты в Тамере принимают всерьез. Но уж коли западные земли отложатся, ноты не помогут, и песни тоже. Вот почему Церковь пока должна молчать. Должна - и будет.
– Это поэтому патриарх согласился?..
– спросил Саннио.
– Патриарх - труп ходячий, а вот епископ Лонгин мечтает надеть белый клобук, - ядовито объяснил Реми.
– Он очень близок к нашему почтенному патриарху. И он взял на свою душу тяжкий грех лжи.
– Он был очень, очень огорчен этим, - фыркнул Рене.
Саннио обвел взглядом собравшихся в кабинете. Благородные люди переглядывались, пожимали плечами, недоуменно разводили руками. До каждого в свой черед доходила одна простая истина: Реми обвел всех вокруг пальца. Он вел сражение, в котором каждый отряд знал только о своей задаче, и каждый подозревал, что полководец вот-вот проиграет сражение... а Реми смотрел на них, и знал, что победит.
Кажется, у герцога Алларэ нашлось свое поручение для каждого. Бернар Кадоль хранил исповедь монахини, Рене встречался с епископом Лонгином, Аэллас договаривался со всеми владетелями о том, кто и что будет делать, Кертор перетянул на свою сторону агайрцев и мерцев, которые сейчас буйно обсуждали свои планы этажом ниже... Кто занимался перепиской с Огандой и Тамером? Кажется, Фиор Ларэ: то-то он покраснел и спрятал глаза после слов Реми "я
Что за невозможный, нестерпимый, ужасный человек - герцог Алларэ!..
Заставить всех действовать по своему плану, показать каждому лишь кусочек мозаики, ввести всех и каждого в заблуждение, прикинуться недальновидным и наивным...
– Ну что, господа, у вас еще есть сомнения в моей дееспособности?
– тихо и зло спросил Реми. Лицо опять залила нехорошая бледность, подчеркнутая алыми пятнами на скулах.
– У меня сейчас появятся, - тихо сказал Фиор; Саннио кивнул и посмотрел на него умоляющим взглядом.
Ларэ прошел к креслу Реми, наклонился и вежливо, но настойчиво заговорил. Герцог сперва гневно сдвинул брови, тряхнул головой, но королевский бастард продолжал говорить, едва слышным шепотом, и Алларэ сдался. Сорен выглянул наружу, вошли двое молчаливых слуг, подняли и унесли кресло.
– Простите, господа, это наши семейные традиции. И наш неповторимый герцог, - Рене развел руками, потом склонился в шутовском поклоне.
– Я тоже не представлял себе и пятой части...
– Никто не представлял, - хором сказали Аэллас и Кадоль, остальные согласно кивнули.
Кертор вдруг расхохотался, запрокинул голову и запустил руки в волосы. Высокий, звонкий, немного нервный смех напоминал звон колокольчика. Он был настолько заразителен, что Саннио, борясь с хихиканьем, расслышал даже, как смеется Ларэ. Тихо, но вполне искренне. Накануне они проговорили не меньше получаса, и хотя более скрытного и замкнутого человека Гоэллону встречать еще не доводилось, он догадался о причине многих печалей королевского бастарда. С весны Ларэ потерял слишком многое и многих. Возлюбленную, подругу, отца; старший из полубратьев оказался маленьким чудовищем, а младший пропал без вести.
– Я утоплю Филипа в Сойе, когда он тут появится, - отсмеявшись, пообещал Кертор.
– Если б не этот поганец, где бы я сейчас был?
– В фамильном склепе?
– ехидно спросил Рене. Сон и разговор по душам определенно пошли ему на пользу: Саннио второй день видел его настоящим, живым, уверенным в себе...
– В родовом замке! Верите ли, если бы на осеннем празднике я не оказался рядом с герцогом Гоэллоном...
– Вы считаете, что оказались там случайно?
– спросил Ларэ.
Кертор удивленно похлопал длинными темными ресницами, недоверчиво взглянул на Фиора, потом брови его медленно поползли вверх по лбу. Саннио с удовольствием наблюдал за тем, как до Флэля доходит суть сказанного. Вот ему кажется, что Ларэ просто пошутил, потом он что-то прикидывает - брови сдвигаются в тонкую прямую черту, - вот он, наконец, понимает, что слово "случайность" тут на редкость неуместно, и вновь запускает узкую ладонь в роскошную завитую шевелюру...
– Кертор, вы жалеете?
– продолжил язвить Рене Алларэ.