Дом для демиурга Том 2: Реальность сердца
Шрифт:
Если, конечно, вся эта история - правда, а не ловко и со знанием дела состряпанная провокация короля или его присных. Увы, у Реми не спросишь, так ли это; имеет ли пылкий бруленский юноша, якобы готовый пробежаться по углям босиком, чтобы спасти герцога Алларэ из тюрьмы, хоть какое-то к нему отношение...
– Я одного не понял, - глядя в упор на Кесслера, жадно хлебавшего вино, спросил Рене.
– Какое вообще вам дело до моего брата?
Вместо ответа нежданный гость поперхнулся и принялся кашлять так, словно пытался расстаться с легкими. Рене прищурился. Сначала ему показалось, что мальчишка притворяется и затягивает паузу,
– Сс-паси-бо, - выдохнул тот наконец.
– Пожалуйста. Но на вопрос вы не ответили.
– Я и не могу на него ответить...
– краснеть поверх синюшной бледности от недавнего удушья - идея не из лучших; теперь Кесслер здорово походил на жоглара в гриме. Синее, красное, а местами и белое: кончик носа и веки.
– Тогда вставайте и убирайтесь вон!
– Рене окончательно разозлился.
– Я поклялся выполнять... ваши распоряжения, господин Алларэ.
– Говорить юноше было еще трудновато, но сил для очередной щенячьей дерзости уже хватало.
– И я уберусь. Скажите только, куда.
"К Сотворившим на суд!" - едва не ответил Рене, потом до него дошло, и он обрадовался, что вовремя прикусил язык: после такого ответа мальчишка наложит на себя руки, и это останется на совести приказавшего...
– Поклялись? Хорошо. Распоряжение первое. Вы ни при каких условиях, ни под пыткой, ни добровольно, не станете рассказывать кому-либо о том, что услышите, увидите или поймете, находясь при мне. Поняли?
– Да, ваша милость.
– Оставьте ваши церемонии. Господин Рене - вполне довольно. Распоряжение второе: ответьте же, с чего вы так вцепились в моего брата и герцога?
– Я очень многим обязан господину герцогу Алларэ, - глядя в стол, выдавил из себя бруленец.
– Надеюсь, достаточно многим, чтобы не предать его?
– Господин Рене!!!
– рука выпустила кружку и оказалась на эфесе.
Левая. "Левша, значит, - подумал вскользь Рене.
– Как я, как Реми...".
Тяжелый табурет с глухим стуком повалился на утоптанный земляной пол. Тесная комнатка рядом с общей залой харчевни не слишком подходила для гневных прыжков возмущенного юношества. Бруленец был почти на голову ниже Рене, и чтобы уставиться на того в упор, ему понадобилось задрать голову.
– Что вы распетушились, Кесслер?
– Ваш вопрос оскорбителен!
– А вы - весьма неискренни. Кесслер, вы не первый... молодой человек, решивший добиться благосклонности моего брата. Только среди этой породы пока не находилось полезных. Почему я должен вам доверять?
– Я же поклялся...
– Это не делает вас членом нашей семьи, а наши беды - вашими.
– Господин Рене! Или выгоните меня вон, или... Но перестаньте меня оскорблять! Я не хотел ехать к вам. Меня к этому принудили...
– Я еще помню ваш рассказ. Ладно, Кесслер - вы хотите быть при мне, и место для вас найдется. Но как только вы решите еще раз показать характер, я прикажу вам отправиться в родное владение. Это Реми забавляют подобные вам юные герои, но я - не Реми.
– Я буду беспрекословно выполнять ваши распоряжения.
– Надеюсь на это. Вы ехали всю ночь?
– Да, господин Рене.
– Так мне еще и придется ждать, пока отдохнет ваша лошадь...
– вздохнул Алларэ.
– Кесслер, вы явились удивительно не вовремя.
Все же ему удалось вытряхнуть
– Сядьте!
– свой приказ Рене подкрепил шлепком по плечу, а то незваный гость, кажется, совсем погрузился в страдания.
– Пьетро, завтрак для господина Кесслера! Итак, господин Кесслер. Вы будете исполнять при мне обязанности порученца. Если вы проявите себя достойно, можете рассчитывать на чин лейтенанта личной гвардии герцога. Если нет - вы пожалеете о своей опрометчивой клятве. Ясно вам?
– Да, господин Рене.
– Итак, слушайте...
Алларэ не собирался выкладывать мальчишке все свои планы, но диспозицию обозначить было необходимо. В конце девятины Святой Иоланды Рене узнал о том, что герцог и герцогиня Алларэ арестованы и заключены в Шеннору; седмицей позже - о смерти Мио. Если первое известие заставило его только безмерно удивиться и начать расследование, то второе стало последней каплей в чаше негодования. Ложные обвинения и убийство кого-то из членов семьи Рене, по обычаю герцогства, временно ставший главой Старшего Рода, не собирался прощать никому; а королю Ивеллиону II - особенно.
Рене собрал вассалов и отдал им приказ тайно, небольшими отрядами отправиться в Собру. Часть должна была расположиться в поместьях вокруг столицы, другая часть - в самом городе. Алларэ знал, что за их загородным поместьем и особняком будут следить, а потому выбрал несколько других точек. Он собирался сделать примерно то же, что пришло в голову юному Кесслеру - но не в одиночку, обрекая себя на провал из-за собственной глупости, а так, как следовало. Заранее все подготовив и спланировав. После этого Реми, - Рене в этом не сомневался - отдал бы алларским полкам городской стражи приказ покинуть город, и они вернулись бы в родное герцогство, а затем владетели объявили бы о своем выходе из состава Собраны.
Требовалось сделать очень многое: и заранее предупредить всех вассалов, живущих в столице, чтобы они вовремя уехали в Алларэ, и спланировать штурм хорошо укрепленного замка, и не попасться на глаза агентам новой тайной службы его величества. Мальчишка Кесслер здесь был очень досадной помехой: если за ним следят, то весь план можно считать раскрытым.
Наиболее сомнительным Рене считал объяснение, представленное порученцем: бруленцу "просто показалось", что нужно заехать в харчевню, а потом еще раз показалось, что нужно поинтересоваться именно у Пьетро, не здесь ли остановился господин Алларэ. Но кто мог ему сообщить, где искать Рене, который накануне ночью наобум выбрал этот постоялый двор, худший из трех в округе? Что ближе к истине: то, что у короля в каждой таверне по соглядатаю, или то, что Кесслера привело сюда чутье человека, страстно желающего кого-то разыскать?