Дом, где живет чудовище
Шрифт:
Я не успела уточнить про обрыв, но удивиться, что встречают — успела. А заодно сообразила, что эта вот поросшая дикими розами скала справа, мимо которой мы ехали последние минут десять, вовсе не скала, а ограда поместья.
Усач спрыгнул с козел и раскланялся со стоящей у ворот полнотелой, но не оплывшей дамой.
— Как заказывали, мадам Дастин, доставил в целости и сохранности.
Вот пройдоха. Оплату и с меня, и с нанимателя стряс. Кажется, дама верно расценила мое молчаливое возмущение и заставила предприимчивого возницу тащить мой сундук и чемоданы к крыльцу дома самостоятельно. Мужчина посопел, но пререкаться не стал и полез отвязывать багаж. Одна из кованых ажурных створок на воротах намертво
— Мисс Дашери, я полагаю? — добродушно осведомилась дама.
— Элира, если угодно, — отозвалась я.
— Угодно, — улыбнулась та.
Мы прошли по кое-как расчищенной дорожке, обогнули фонтан с темной водой и позеленевшей статуей в центре и остановились на широком крыльце с колоннами. Наблюдать оттуда за работой возницы было сплошным удовольствием.
— У нас здесь почти никого не бывает, — делилась мадам, — но если во время прогулки по саду вы вдруг встретите страшного старца с садовыми ножницами, не пугайтесь. Это Ганц. Он служил здесь еще прежним хозяевам и лорд Эдсель оставил его из сострадания, хоть Ганц совсем не справляется с садом. Сами видите, какие дебри. Зато Аларду нравится.
— Кто такой Алард?
— Алард? — рассмеялась Лексия, — это лорд Эдсель. Так его зовут. Алард Эдсель. Идемте же внутрь. Не бойтесь, дом совсем не похож на сад.
Глава 2
Неожиданно тепло было вспоминать свой приезд в этот дом. Лучше бы поспать. Но дождь все еще шел, пусть и не такой сильный, и пока он идет, я все равно не смогу уснуть.
Я жила в поместье уже неделю. Всего неделю, а казалось, что я пустила здесь корни, как вездесущие розы. И с момента моего приезда сегодняшняя весьма впечатляющая встреча в саду была первой встречей с тем, кто платит мне жалование. Очень даже недурное, если учесть, что я здесь на всем готовом. Мне даже два форменных платья выдали без вычета из будущего заработка. Весьма приличных и из хорошей ткани синего и персикового цвета. Довольно легкие, ведь здесь, в Статчене, бывает жарковато, но с закрытыми плечами. Мода в Готьере намного консервативнее имперской. И несмотря на курортную легкомысленность, обнаженные плечи даже на приемах здесь полагалось прикрывать кружевной или газовой накидкой, пелериной или платком. Не говоря уж о том, чтобы бегать с голыми плечами и руками днем. Но мне и не зачем было. Меня вполне устраивали закрытые руки, а плечи — особенно.
Думаю, выдать мне платья было инициативой Лексии. Она не преминула сунуть нос в мой гардероб и скорбно поджала губы, прямо как тогда, когда я попросила унести из спальни большое зеркало, что висело над туалетным столиком.
В первые дни я пыталась разведать о владельце поместья побольше. Мне было удивительно, что он не явился посмотреть на ту, что будет хозяйничать в его доме. Обычно представляли даже судомоек, чтоб те хотя бы в лицо работодателя знали, а тут вот так.
Да и женщина, сводящая доходы с расходами тоже удивительное явление.
— А чем он занимается? Откуда деньги? — допытывалась я.
— Не все ли равно? — мадам Дастин подняла голову от учетной книги. Серьезное лицо и чуть длинноватый острый нос придавал ей сходство с аистом.
Пришлось пожать плечами, изображая, что это не более, чем праздное любопытство. Знать, откуда доход, было для меня из той же серии, что и урок о привлекательности.
Собственно, странностей в доме, помимо озвученных, было с избытком. Взять хотя бы мои обязанности. Я накрывала стол в большой столовой на одного в одни и те же часы и уходила. Потом, через условленное время, возвращалась и уносила тарелки, независимо от того, ели из них или нет. Я разбирала и сортировала почту, раскладывая
Иногда я помогала мадам с подсчетами. Это она так называла наши посиделки за чаем и пирожными. Учетная книга тоже присутствовала. И даже однажды попробовала чай. После чего меня на весь вечер усадили за переписывание испорченных страниц с поплывшими чернилами. Мадам вслух разбирала записи, а я копировала.
Чуть позже я узнала, что земля, на которой располагается Статчен, принадлежит лорду Эдсель, и что он когда-то жил в городе, а потом выкупил поместье и перебрался сюда. Выходит, все собственники в Статчене платят аренду нелюдимому лорду. Отсюда и доход. Сейчас мне сложно было представить такую прорву денег, да и ни к чему.
Дождь продолжал шелестеть.
От воспоминаний о чае и захотелось есть. А я сегодня не ужинала. И тарелки из столовой не убрала. О мысли, что нужно покинуть убежище, спине сделалось зябко, но если оставить как есть, утром мадам первым делом спросит, почему. Не хотелось бы ей врать, сочиняя правдоподобную причину.
Я вздохнула. Хорошо, что вечером в доме никого. Слуги живут в деревне, а мадам принимает на ночь сонные капли и ее тараном не разбудишь. Значит, никто не будет крутить пальцем у виска, встретив в коридоре меня с пучком сушеной полыни на поясе. А еще хорошо, что дождь почти прошел и зеркал по пути в столовую нет. Вечерние отражения я особенно не жаловала. Имелось зеркало в нише в передней гостиной, но поддерживающая лестницу колонна надежно прятала полированное стекло с серебряной амальгамой.
Кажется, я осмелилась вдохнуть только когда оказалась в столовой. Там было светло. С почти очистившегося неба ярко светила луна и без стеснения заглядывала в высокие стрельчатые окна.
Еда под крышкой оказалась нетронутой. Остыла, конечно же, но все равно выглядела аппетитно: птичьи бедрышки в россыпи овощных ломтиков. Я сглотнула голодную слюну, воровато оглянулась. Все равно уносить…
— Отчего не присядете? — хрипловато раздалось позади.
Кусок встал поперек, надкушенное бедрышко плюхнулось на скатерть, отскочило от края стола и куда-то укатилось. Из глаз брызнули слезы. Едва сдерживая рвущийся наружу кашель, я схватила бокал с водой, торопливо глотнула, и снова — неудачно.
Ко мне шагнули и собранные щепотью твердые пальцы резко ткнули в спину между лопаток. На мгновение в груди сделалось тяжело, а потом я снова смогла дышать.
Видимо, сегодня судьбе угодно избавиться от меня, и она пытается сделать это любым способом.
Упасть с обрыва, угодить под грозу, подавиться…
Сгореть со стыда? Весьма вероятно, поскольку шаль, которой я все же прикрыла испорченный лиф платья, не став тратить время на переодевание, лежала на полу.
— Полагаю, это был мой ужин, — сказали за спиной.??????????????????????????
— Лорд Эдсель… — А кто это еще мог быть? — Простите…
— Нет. Стойте. Не поворачивайтесь.
Но я уже начала движение.
Эдсель зря беспокоился. Перемычка между окнами, напротив которой он стоял, давала густую тень и разглядеть в ней что-либо было нереально. Куда надежнее капюшона, который может сползти от порыва ветра.
А вот меня, наверняка, видно прекрасно. И пылающее от стыда лицо, и все прочее, что я планировала спрятать шалью.
— У вас нет других платьев?
Кажется, я сейчас не просто сгорю, но и развеюсь пеплом. Рванулась подобрать шаль и пнула задом стол — только приборы звякнули. Бокал, из которого я пила, тоже опрокинулся. Зажурчало.