Дом Монтеану. Том 2

Мур Лина

Делаю паузу, чтобы не позволить себе сейчас ошибиться.

— Я рада, что он мёртв, — выпаливаю и поджимаю губы. — Рада тому, что моя семья мертва, понимаешь? Это же чудовищно. Это делает меня такой же, каким был отец. Я знаю, что сделала. Я убила тех, кто навредил моей семье. Я отомстила. Но хотела ли я этого? Нет. Сила крови намного сильнее меня, и когда я просто расслабилась и отпустила ситуацию, то моё существо взяло вверх и отомстило. Но сейчас… сейчас я вижу иначе то, что сделала. Я не отомстила, это была не месть за боль и горе. Это было доказательство моей власти. Моё существо требовало показать всем, как я могу убивать, чтобы подчинить их себе. Забрать себе то, что никто и никогда не давал мне — власть над другими. Рома всегда говорил, что во мне больше человеческого, чем вампирского. Я думаю, как человек. Испытываю эмоции, как человек. И он… убеждал меня в том, что это неправильно, и я должна принять то, кем являюсь, и следовать зову своего существа, своей главной души, потому что другой уже не стану. А я хотела быть другой. Хотела. Зная, на что я способна. И зная, на что был способен мой отец. Я просто боялась… Стан и Рома. Больше у меня никого не было. И я их бросила, потому что боялась причинить им вред. Отец причинял боль только нам, а для

других вампиров был героем, искренним и мудрым правителем. Но это была ложь. Ложь, в которую все верили, потому что он тоже строил свою репутацию довольно умно и мудро. Он никогда не позволял себе отступить от плана, и он… во мне. Я знаю, что его гены во мне. Я его дочь. И я презираю его гены, ненавижу и боюсь их.

Бросаю взгляд на Томаса и внимательно изучаю его твёрдый подбородок, безучастные глаза в разговоре и плотно сжатые губы. Он словно не здесь. Он даже не слышит меня.

— Последний раз, когда я сказала, что люблю, и искренне чувствовала эти эмоции, была Гела, — меняю тему и замечаю, как зрачки Томаса немного расширяются. Ему интересен этот разговор. — Это была она, потому что я любила её за то, что она заботилась обо мне. Да, Гела была шлюхой и не особо-то волновалась о чувствах других. Она была высокомерной, эмоциональной, капризной и очень мстительной. Но порой… порой она проявляла ко мне заботу. Касалась моей руки, и её взгляд менялся. Она смотрела на меня так, как ты. Смотрела с восхищением и нежностью. И всё быстро прекращалось, когда появлялся кто-то третий. Гела вела себя безобразно, а я предпочитала ничего не видеть. Она спала со всеми, кто попадался ей на глаза… с моим отцом, братьями и даже с Радимилом. Гела спала со всеми, и я знала об этом, но любила её. Я прощала и любила её до боли, ведь она давала мне намного больше заботы и ласки, чем моя родная мать. И в итоге она предала меня. Гела подставила и бросила меня. Она заставила меня мстить. После этого я поклялась, что любовь больше никогда не коснётся моего сердца. Нет. Я любила слишком отчаянно, и это причиняло боль. Я всегда люблю так. Посмотри на Стана… что с ним стало? А Рома? А что стало с тобой? Видишь, я всех уничтожаю своей любовью, потому что она ядовита. Я сама ядовита, и это страшно, когда ты не понимаешь, что тебя ждёт. А вдруг снова предадут? Вдруг снова опора ускользнёт у тебя из-под ног? Вдруг опять потеряешь кого-то слишком дорогого для тебя? Вдруг… и этих «вдруг» так много, отчего это слово забило мою голову. И у меня нет опоры. Я боюсь доверять не тебе, Томас. Боюсь доверять себе, своей сущности, потому что именно она умеет любить, ищет любовь, любит и постоянно проигрывает. Постоянно. Я…

— Не делай этого, — Томас перебивает меня и качает головой. — Не делай это снова.

— Не любить? — с горечью в голосе уточняю я.

— Нет. Не впадай опять в чувство вины. Ты постоянно это делаешь, и именно это рождает твой страх. Чувство вины. Ты намеренно винишь себя за то, что случилось, но зачастую ты не могла на это повлиять. Чувство вины. Это твоя проблема. Ты винишь себя за всё подряд, потому что тебе так проще выживать. Так тебя научил Русо. Я знаю. Он объяснял мне, как подчинять себе вампиров. Надо найти у них больную точку и давить на неё, пока вампир сам не привыкнет разрушать себя. Русо сделал это с тобой, это не твоя вина, Флорина. Он сделал это со всеми, потому что любым живым существом с огромным чувством вины можно управлять. Чувство вины и стыда. Эти два чувства очень коварны. Чувством стыда можно управлять бедняками. Чувством вины можно управлять богачами. Эти два чувства живут в любом из нас, и надо просто найти доминанту в них и давить. Давить и снова давить. Ты не можешь винить себя за то, что сделали другие. Они это сделали. Не ты. Ты отвечаешь только за свои поступки. И пока не научишься не чувствовать себя во всём виноватой и не иметь этой слабости, ты не сможешь двигаться дальше. А тебе нужно. Ты обязана защищать свой клан. Обязана встать и идти вперёд, не оглядываясь назад. Ты обязана взять себя в руки и перестать винить себя за смерть Рома. Это я его убил. Я тебя изнасиловал. Я предал тебя. Перенеси всю вину на меня, я выдержу.

Выдержит? Нет. Томас и так едва держится. Он едва дышит. Он словно очень неустойчивая конструкция, которая развалится, если я дуну на неё. И только сейчас я замечаю тёмные круги под глазами Томаса, и что у него появились морщины на лбу, и его тёмные волосы разбавлены сединой. Раньше этого не было. Ещё позавчера этого не было. Томас словно моментально состарился за эту ночь на уйму лет. А это означает только одно — он уничтожает себя добровольно. Он сжирает себя. И это всё вижу я. Не сама я, а моё существо. Оно чувствует разрушение и злится на меня за то, что я не позволяю ему выйти вперёд и защитить нас. Я стопорю всё. Я мешаю.

— Я облажался, а не ты. Это я совершил ошибку, а не ты, Флорина. Я заигрался, а не ты. Я мог остановиться. Мог просто плюнуть на всё и убить всех. Я мог найти сам Гелу. У меня было полно возможностей, но я следовал своим видениям, и они привели меня сюда, в эту пустоту. Это я сделал выбор, а не ты. Я решил, что будет так, а не ты. Поэтому я извиняюсь перед тобой за то, что не оправдал твоих надежд. Это мне жаль, что я причинил тебе боль и постоянно унижал тебя. Это я приношу свои искренние соболезнования из-за твоей утраты. Это я влез в происходящее и взял ответственность за тебя, но не смог сдержать своих обещаний. Я. Поэтому я же и должен всё исправить. Это я и собираюсь сделать. Так что прошу, отпусти меня, чтобы я мог идти дальше туда, где я должен быть. Отпусти меня, Флорина. Отпусти, — его слова так сильно бьют по моему сердцу. Вся моя кровь стынет от ужаса из-за того, что он просит, а не приказывает. Ставит меня выше себя, а не принижает. Берёт на себя всю вину, а не делит её со мной. Поднимает голову и ставит себя под удар, закрывая собой, а не выставляя меня вперёд, чтобы защитить себя. Он даёт мне право выбора, а я забираю у него всё. Томас страдает, а я бью его изнутри. Он любит искренне и тихо, а я лишь краду эту любовь, чтобы упиться ей, как ядовитой кровью.

— Пожалуйста, дай мне уйти, — тихо говорит Томас. Его взгляд такой ранимый словно готовый принять удар на себя. Зашуганный и забитый в угол.

— Я… я… не уходи, — шепчу ему. — Прошу, не уходи. Дай мне шанс. Я постараюсь… любить тебя.

— Постараешься? — переспрашивая, он дёргается, как от удара и прикрывает глаза. — Не надо. Не делай над собой такие страшные усилия. Я не заслужил.

Он

язвит. Господи, когда я научусь нормально разговаривать с ним?

— Я имела в виду… что я… буду пытаться думать за нас… за тебя. Томас, я знаю, что это сложно. Нам обоим сложно, но мы же… мы можем выиграть оба. Мы можем… доверять друг другу.

— Это ложь. Зачем я тебе? Просто скажи, зачем я тебе, Флорина? Чтобы ты могла присвоить меня себе, как трофей? Чтобы ты гордилась собой и тем, что смогла опять заполучить сердце врага? Зачем? Ты же не любишь меня. Я и не прошу об этом. Я…

— Но я люблю, — выпаливаю, сильно жмурясь. — Я люблю… я не разрешаю своему существу верить тебе и любить тебя. А оно любит… оно это я. Я люблю. Я давно верю и верила. Там, в темнице, я не могла смириться с тем, что ты сделал. И я была собой. Я не могла найти силы ненавидеть тебя, но так хотела. Безумно хотела найти хотя бы каплю ненависти, но не могла. Гелу я смогла ненавидеть, а тебя нет… ты был очень близок мне. Я считала, что защищаю тебя, и гордилась этим. Вероятно, я просто хотела быть сильной для тебя. Хотела, чтобы ты гордился мной. Хотела, чтобы ты… увидел, что я не слабая и не жалкая. Хотела отомстить за боль, причинённую тебе остальными. Потому что ты любишь, и ты лёгкая добыча. И я просто могла причинить тебе боль, отыгрываться на тебе за других. Мне… прости меня. Прости, я не думала, что делаю это. Я думала, что моя злость и ярость на тебя только потому, что ты поступаешь так плохо со мной. А я… я помнила, что ты Догар. Помнила, что твоя мать причинила мне боль, значит, и я могу ответить тебе тем же. Это было так ужасно, и я только сейчас это понимаю. Прости. Настоящая я другая, Томас. Я не причиняю боль другим, потому что мне больно. Я люблю отчаянно… люблю и наказываю себя за эту любовь. Наказываю свою сущность, отказывая ей в том, чтобы коснуться твоего лица, обнять тебя и просто дышать тобой. Я боюсь… что растворюсь в тебе и потеряю тебя, а затем умру от этой боли. Я умру, если тебя не будет рядом. Если я перейду эту грань, то умру без тебя. И я боюсь разрешить себе полноценно любить тебя и раскрыть это чувство, потому что я… Я знаю, что впереди меня ждёт страшная мука, если ты уйдёшь от меня, оттого что я тебе надоем, или ты поступишь, как отец или Гела. Я… мне страшно снова почувствовать себя брошенной и нелюбимой. Страшно… просто страшно, но ты мне нужен. Ты столько для меня сделал. Этот склеп, комната…

— Мне не нужна твоя благодарность, — обрывает он меня. — Я это сделал, потому что для меня это правильно.

— Вот! Вот, видишь? — взмахиваю руками и качаю головой. — Видишь? Ты это делаешь тихо и незаметно, не ожидая ничего взамен. Ты это делаешь постоянно, а я не вижу. Не вижу, пока меня не ткнут носом. Не вижу, потому что если увижу это, то замечу и другое. А это другое не всегда хорошее, оно болезненное. Я не видела измен отца. Не видела его плохим, а оказалось, что всё было ложью. Я жила во лжи. А если я полностью раскрою глаза и позволю себе увидеть всё, то осознаю, что сама виновата во всём. Я не прощу себя. Я боюсь разорваться на части от боли, Томас, и этот страх очень силён. Безумно силён. Ты же ведёшь себя, как отец. И я пыталась убеждать себя, что это всего лишь маска. Но всё так реально. Так правдоподобно. А потом ты делаешь что-то вроде склепа для Рома и покупаешь ему свечи в тон цвета глаз его покойной жены. Господи, да это путает меня! В моей голове такая каша, и я не понимаю, как отношусь к этому! Я борюсь с собой, понимаешь? Борюсь до смерти! Потому что однажды сильно обожглась и потеряла всё. Я не могу потерять ещё и тебя. Не могу. Не могу потерять, потому что тогда… я сойду с ума от боли. Слышишь, как путаются мои мысли, Томас? Мне нужна твоя помощь. Помоги мне… подскажи мне. Я больше не могу вот так рваться на части и догадываться. Помоги.

Я делаю шаг к Томасу, вглядываясь ему в глаза. Его мягкий взгляд скользит по моему лицу, и губ срывается отчаянный тихий вздох.

— Я не могу… хотел бы, но не могу. Ты должна сама решить. Сама принять решение, Флорина. Не я, а ты. И я бы хотел. Очень хотел бы… дать тебе больше, но у меня больше ничего нет. Я пустой, Флорина. Я не могу. Не могу. Прости. Я должен идти. У меня не так много времени. Стан скоро прибудет, он поделится с тобой информацией, и вы оба будете…

— Нет. Нет, — злобно мотаю головой. — Нет. Хватит говорить о Стане и о том, что мы с ним сделаем. Нет. Я не принимаю твой ответ. Ты просто не хочешь. Ты не хочешь сделать меня равноправным партнёром для себя. Ты тоже не можешь мне доверять, раз уходишь. Это ты должен остаться и быть рядом со мной. Ты, а не Стан. Тогда… помнишь, тогда ты тоже ушёл из замка, потому что я отвернулась от тебя, по твоему мнению. Я выбрала Стана, а не тебя. Но я выбрала тебя. Тебя. Я всегда выбирала тебя, пока не решила, что ты недостоин быть выбранным. И я выбрала себя, получив в ответ чудовищную боль и ожоги внутри. А когда я выбирала тебя, то была в безопасности. На Аляске я выбирала тебя. Даже тогда, решив выйти замуж за Стана, в своём сердце я всё же выбрала тебя и твои желания, чтобы защитить тебя. Это больно. Больно, когда выбирают не тебя. И страшно не услышать, что выберут не тебя. Но мы… мы же выбрали друг друга, разве нет? Да, мы поступили плохо по отношению друг к другу, но… но разве это не должно нам помочь увидеть нечто большее? Разве это… это не рождает… силу? Разве это ничего не значит? То, что мы уже прошли. Эта боль… она не важна?

— Флорина…

— Нет, — хватаю его за руку и крепко сжимаю её. — Нет. Ты не можешь вот так уйти. Не можешь, потому что это неправильно. И я… у меня больше никого нет, кроме тебя, Томас. Никого нет, потому что я… я разрушила всё, чтобы принять тебя. Это… же что-то значит. Значит ведь?

— У тебя есть Стан и другие. Ты не одна. Ты не должна бояться, что останешься одна, потому что…

— Но я одна! — кричу я. — Я одна, слышишь? Одна! Я тоже всегда была одна, а потом без разрешения привязала к себе Стана! Это чудовищно! Я привязала его не полностью, а как своего питомца! Я не лучше Наимы! Я привязала его к себе, чтобы он никогда не смог меня бросить! И я… больше нет. Я разрушила эту связь. Разрушила её неосознанно в ту ночь, когда мы были вместе, Томас. Я разрушила её и полноценно выбрала тебя, хотя отвергала свои истинные желания. Я выбрала тебя… тебя. Не бросай меня, пожалуйста. Не бросай меня, Томас. Не ставь на мне крест, как сделали это они. Хорошо, я согласна не быть женой, не быть любовницей, не быть партнёром, но могу быть другом. Я могу помочь. Я же… я многое знаю. Я помогу, только не уходи из-за меня, не уходи умирать один. Не бросай меня… не так. Пожалуйста. Не жертвуй собой ради меня. Я этого не стою. Прошу… не надо. Не надо. Я же… я… не оставляй.