Дом на берегу океана
Шрифт:
Теперь высота мачты на нашем океанском лайнере составляла двенадцать метров, а стакселей стало два. Один крепился на месте старого – просто он стал повыше. Но появился второй, а если смотреть спереди, то первый, для чего, кроме мачты, пришлось удлинить и бушприт. Не заморачиваясь поисками, как они теперь называются, я просто велел называть их большим и малым стакселями.
В результате модернизации площадь грота у «Мечты» составляла сорок восемь квадратных метров, большого стакселя – двадцать и малого – двенадцать. Чуть поменьше, чем у серийного парусного катамарана двадцать первого века примерно такого же класса, но
Испытания продемонстрировали, что «Мечта» буквально преобразилась. Раньше паруса могли использоваться только как помощь работающим дизелям, а теперь кораблик мог развивать вполне приличный ход и с заглушенными моторами. Причем, что интересно, он двигался под парусами даже при ветре в полтора-два балла! В старом варианте имело смысл поднимать паруса только при вдвое более сильном ветре.
В качестве заключительного аккорда испытаний было произведено плавание вокруг острова Хендерсон, во время которого дизеля вообще не включались. Дул свежий северо-западный ветер, и мы, стартовав от пляжа, сначала взяли курс строго на север. Хоть и не очень быстро, но катамаран плыл под углом почти в сорок пять градусов к встречному ветру! Развивая при этом порядка восьми километров в час, а скорость бокового сноса я оценил в полтора.
Потом «Мечта» сделала левый оверштаг и начала огибать остров против часовой стрелки. Скорость сразу возросла до двадцати километров, и минут через тридцать пять мы, довернув влево, обошли южную оконечность Хендерсона.
Там гремели взрывы, вспухали облака серого дыма, а из них периодически летели то камни, то ветки. Это дядя Миша так отдыхал от авиаконструкторских работ, тренируя своих революционеров в практическом метании ручных гранат.
Делал же эти гранаты я – а иначе зачем, спрашивается, было произведено десять кило бертолетовой соли? Мы смешали ее со стеарином и расфасовали по двухсотграммовым картонным цилиндрикам с заранее просунутой сквозь них пластиковой трубой диаметром двадцать пять миллиметров. Поперек трубы стояла подпружиненная охотничья спичка, упирающаяся головкой в терку от коробка с привязанным к ней шнурком, заканчивающимся кольцом в торце рукоятки. При дерганье за кольцо спичка воспламенялась и горела секунды три-четыре, пока огонь доходил до взрывчатки. Потом, естественно, следовал бабах.
В каноническом виде, то есть без рубашки, мои гранаты давали в основном вспышку, дым и грохот, а их убойное действие было весьма умеренным. Но если поверх картонного цилиндра надевалась рубашка из надпиленной мелкими квадратиками водопроводной трубы, получалось совсем другое дело.
Вот, кстати, опять рвануло. Причем, судя по разлетающимся с окрестных кустов листьям, граната была боевая, с рубашкой. Здорово они там развоевались, не пришлось бы по новой запускать производство хлората калия, подумал я, командуя очередной поворот.
Теперь «Мечта» шла вдоль восточного побережья Хендерсона, но не параллельно ему, а постепенно отклоняясь в открытый океан, иначе пришлось бы держать слишком круто к ветру. А так мы шли примерно шестидесятиградусным бейдевиндом, развивая скорость порядка тринадцати километров в час. Этот курс «Мечта» держала чуть больше часа, уйдя в океан километра на три от северного мыса, после чего сделала заключительный поворот и на всех парусах понеслась к пляжу. Испытания были закончены, и пока я не имел к кораблю никаких претензий.
Действительно, когда к сборке самолета подключилась и моя пара рук, процесс пошел значительно быстрее, и в середине июля наша «Шаврушка» была по частям вытащена из ангаров и собрана на краю аэродрома. Пару часов мы с дядей Мишей проверяли ее на месте – и наконец пришли к выводу, что можно начинать пробежки.
Майор еще раз обошел амфибию, сказал себе: «Ну, с богом, Михаил Владимирович», – после чего залез в кабину и запустил движки – в отличие от прототипа, они были снабжены электростартерами. Дал им прогреться, потом прибавил оборотов.
Самолет резво тронулся с места и побежал по полосе со скоростью километров пятьдесят, слегка раскачиваясь и периодически отрывая от земли хвостовое колесико. Таким макаром дядя Миша докатился до середины полосы, где в будущем предполагалось начать строить еще одну, перпендикулярную первой, а пока там была просто площадка, достаточная для разворота нашей амфибии. Вскоре самолетик прикатился обратно, майор заглушил движки, и мы с ним отправились к его дому, где нас уже ждал накрытый обед. Ну, а после него небольшой отдых, еще одна проверка самолета – и можно пытаться взлетать.
На втором этапе испытаний дядя Миша сразу после прогрева двинул секторы газа до упора. Движки взревели, и «Шаврушка» рванула вперед. Я не очень преувеличиваю, именно так оно и выглядело. Точно замерить мощность движков, получившуюся после моей форсировки, у нас было нечем, но статическая тяга у одного мотора составила сто пятнадцать кило, а у второго – сто восемнадцать. Сама же амфибия весила полтонны, а с бензином и дядей Мишей в кабине – порядка шестисот килограммов. То есть тяговооруженность получилась очень неплохая.
Пробежав метров пятьдесят, самолетик поднял хвост. Еще семьдесят – и его колеса оторвались от полосы. На высоте метра четыре майор немного прибрал газы, это было слышно по изменившемуся звуку движков, и амфибия прекратила набор высоты. Так она и полетела, слегка покачивая крыльями и то опускаясь, то поднимаясь на метр-другой. Это дядя Миша пытался составить самые первые впечатления об управляемости нашего детища.
Пролетев примерно километр, машина снизилась и села неподалеку от конца полосы, где была сделана площадка для разворота. Самолетик повернулся боком ко мне и скрылся за кустами, но вскоре вновь появился, уже моторами в мою сторону.
С полутора километров было не слышно, как они работали, но зато хорошо видно подробности взлета. Сейчас дядя Миша не стал четко разделять его по операциям, как в предыдущий раз. Вот заднее колесико оторвалось от земли, но фюзеляж еще не успел принять горизонтального положения, как хвост пошел вниз и самолет начал набирать высоту. В этот раз майор поднялся метров на пятнадцать, покачал крыльями, потом сделал что-то вроде змейки, улетая в стороны метров на пятьдесят. Затем, когда я уже начинал беспокоиться, не пора ли садиться, «Шаврушка» опустила нос, над самой полосой выровнялась, плавно опустила хвост и села на три точки. Пробег закончился метрах в десяти передо мной, майор выключил движки и не очень ловко выбрался из кабины.