Дом на берегу
Шрифт:
– Дорогая, – позвал я, – не волнуйся, все в порядке. Я только что звонил врачу. Сейчас он приедет. Оставайся там с мальчиками, пока не услышите его машину.
Она не ответила, и я позвал громче:
– Вита! Тедди! Микки! Не бойтесь. Сюда едет врач. Все будет хорошо.
Я снова спустился на первый этаж, распахнул входную дверь и принялся ждать на ступеньках. Стояла восхитительная ночь, небо сверкало звездами. Я не различал ни малейшего звука: туристы в поле за дорогой на Полкеррис, вероятно, уже забрались в свои палатки. Я посмотрел на часы. Без двадцати одиннадцать. Затем я услышал шум мотора –
– Слава Богу, вы приехали, – сказал я.
Мы вместе прошли в дом, и я указал ему на лестницу.
– Первая дверь направо. Это моя гардеробная, но жена заперла дверь ванной, через которую туда можно попасть из спальни. Скажите им, кто вы. Я подожду здесь.
Он побежал наверх, перепрыгивая сразу через две ступеньки, а меня не покидала мысль, что эта тишина на втором этаже означает, что Вита умирает, что она лежит на кровати, а мальчики жмутся к ней, боясь пошевелиться. Я прошел в музыкальный салон и сел, размышляя, что будет, если он скажет мне, что Вита мертва. Ведь я не выдумал весь этот кошмар, все это произошло на самом деле. Действительно произошло.
Врач довольно долго пробыл наверху. Через некоторое время я услышал шум передвигаемой мебели: похоже, они перетаскивают тахту из гардеробной через ванную в спальню. Я услышал голоса врача и Тедди. Хотел бы я знать, черт побери, что они там делают. Я подошел к лестнице и прислушался, но они опять ушли в спальню и закрыли дверь. Я вернулся в музыкальный салон и стал ждать.
Он спустился сразу после того, как часы в холле пробили одиннадцать.
– Все улажено, – сказал он. – Никакой паники больше нет. Ваша жена чувствует себя хорошо и пасынки тоже. А теперь займемся вами.
Я попытался встать, но он усадил меня обратно в кресло.
– Я сильно ее покалечил? – спросил я.
– Легкие синяки на шее, ничего больше, – ответил он. – Завтра могут проступить небольшие кровоподтеки, но если она повяжет на шею платок, никто ничего не заметит.
– Она вам рассказала, что случилось?
– Полагаю, вы мне сами расскажете.
– Я бы предпочел услышать сначала ее версию.
Он вынул из пачки сигарету и закурил.
– Что ж, если я правильно понял, – начал он, – по неким, только вам известным мотивам, вы отказались ужинать, и она провела вечер здесь, в музыкальном салоне, с сыновьями, пока вы оставались в библиотеке. Потом, когда они уже собирались пойти спать, она увидела свет в кухне. На сковородке шипел обуглившийся кусок ветчины, плита была включена на полную мощь – и никого. Тогда она спустилась в подвал. Вы стояли, как она мне объяснила, возле старой кухни, словно подкарауливая ее, и едва завидев, тут же с проклятиями бросились к ней, схватили за горло и стали душить.
– Все верно, – сказал я.
Он пристально посмотрел на меня. Очевидно, он думал, что я буду все отрицать.
– Она утверждает, что вы были мертвецки пьяны и не ведали, что творите, но от этого не легче. Она и мальчики насмерть перепугались. Еще и потому, что вы, насколько я понимаю, вообще-то не любитель спиртного.
– Нет,
Некоторое время он молчал. Затем подошел, встал напротив, достал из своего чемоданчика что-то вроде электрического фонарика и принялся осматривать мои глаза. Затем пощупал у меня пульс.
– Что вы принимаете? – резко бросил он.
– Принимаю?
– Да, какой наркотик? Скажите начистоту, тогда я буду знать, как вас лечить.
– Дело в том, что я и сам не знаю, – сказал я.
– А где вы его берете? Профессор Лейн дал?
– Да.
Он сел на подлокотник дивана рядом с моим креслом.
– Колетесь, глотаете?
– Глотаю.
– Он вас лечил от чего-нибудь?
– Ни от чего он меня не лечил. Он проводил эксперимент. Я согласился участвовать. До этого я никогда в жизни не принимал наркотики.
Он не сводил с меня проницательного взгляда, и я понял, что мне ничего не остается, как все ему рассказать.
– Находился ли профессор Лейн под воздействием того же наркотика, когда попал под поезд? – спросил он.
– Да.
Он встал с дивана и принялся ходить взад и вперед по комнате, притрагиваясь к разным безделушкам, что стояли на столиках и полках, то одну возьмет повертит, то другую, совсем как Магнус, когда ему нужно было принять решение.
– Я должен поместить вас в больницу для обследования, – сказал он.
– Нет, только не это! – испугался Я. – Ради Бога, не надо. – Я даже встал с кресла. – Послушайте, у меня есть немного этого наркотика, в пузырьке наверху. Это все что осталось. Один пузырек. Он велел мне уничтожить все, что я найду в лаборатории. Я так и сделал. Зарыл в лесу, за садом. Оставил себе только один пузырек, из которого и отпил сегодня немного. Этот препарат несколько отличается от предыдущих, крепче, что ли… не знаю. Заберите его, сделайте анализ – делайте с ним, что хотите. Вы же понимаете, после того, что случилось сегодня, я никогда больше не притронусь к этому пузырьку. Боже! Ведь я мог убить свою жену!
– Да, могли, – сказал он. – Именно поэтому вам и следует лечь в больницу.
Ничего он не понимал. Как он мог понять?
– Послушайте, – сказал я, – в тот момент я видел перед собой не свою жену, не Виту. Это не ее я хотел задушить, а другую женщину.
– Какую женщину? – спросил он.
– Некую Джоанну, она жила шестьсот лет назад. Она была здесь, в кухне старой фермы, и другие тоже были с ней: Изольда Карминоу, Жан де Мераль и человек, которому принадлежала эта ферма и который был управляющим у Джоанны – Роджер Килмерт.
Он положил ладонь на мою руку.
– Хорошо, успокойтесь. Я понял. Вы приняли наркотик, затем спустились по лестнице и увидели в подвале всех этих людей?
– Да, – сказал я, – и не только здесь. Я видел их также в Тайуордрете, в старом поместье возле Граттена, и еще в монастыре. Все это – действие наркотика. Он переносит вас в прошлое, в давно ушедший мир.
От возбуждения я заговорил громче, и его пальцы сомкнулись на моей руке.
– Вы мне не верите! – твердил я свое. – Да и как вы можете мне поверить? Но клянусь вам, я видел их, слышал их разговоры, я даже был свидетелем убийства одного человека в Тризмиллской бухте. Это был Отто Бодруган, возлюбленный Изольды.