Дом на горе
Шрифт:
Сергей улыбнулся:
– Видала, Марина! Надеются на тебя хлопцы, ждут…
– Да ну вас, Ручьевых! Разве с вами договоришься! – Девушка с досадой махнула рукой и хлопнула дверью.
Сергей вышел за ней следом. Костя и Паша посмотрели в окно.
Сергей и Марина молча и быстро спустились с крыльца, потом шаг их замедлился, и они остановились у палисадника. Буйно разросшиеся кусты акации и сирени лезли через изгородь. Сергей сломал ветку сирени и, щелкая ею по голенищу сапога, принялся
– Костя, это они все о колхозных делах беседуют? – спросил Паша.
Костя нахмурился. Этот простак Паша ни о чем, верно, не догадывается, в то время как весь колхоз знает, что Сергей ухаживает за Мариной Балашовой.
– О чем надо, о том и беседуют! – буркнул Костя и подозрительно оглядел Пашу:-А ты чего для Марины стараешься? И цветы ей, и «в Почаево могу съездить»!
– Понимаешь, какое дело… – мечтательно заговорил Паша. – Хорошая бригада у Марины, дружная. У них даже правило есть: работай не как-нибудь, а с отличием, с красотой. Вроде как марку ставь: наша работа, балашовской бригады.
– Поздненько же ты разобрался! – усмехнулся Костя. – Да кто же об этом не знает?
Паша, на редкость словоохотливый сегодня, продолжал говорить. Если уж работать летом в колхозе, так лучше всего им примкнуть к бригаде Марины Балашовой. Для начала они, пожалуй, поработают ездовыми.
– Что там ездовыми! – Костя махнул рукой, всем видом говоря, что у него на этот счет имеется свое особое мнение.
Утром Костя все же отправился в конюшню. Паша Кивачев был уже здесь и запрягал в телегу Командировочную.
Костя с неудовольствием покосился на пегую коротконогую кобылу.
– Попросил бы Гордого для выезда, – заметил он. – Как-никак, в Почаево едем! Засмеют нас с такой красавицей.
– Ничего… Лошадь справная, – заступился Паша.
Он неторопливо, но обстоятельно, как и всегда, завязал чересседельник, поправил шлею, проверил, прочно ли держатся подковы на копытах лошади. Потом положил в передок телеги охапку свежего сена, сунул банку с колесной мазью.
– Сборы такие, будто мы за сто верст едем! – засмеялся Костя.
– Это не мешает. В дороге всякое может случиться…
Мальчики подъехали к машинному сараю, погрузили на телегу сортировку и тронулись в Почаево.
Дорога шла полем, среди хлебов.
Костя и Паша Кивачев сидели на краю телеги, и граненые, никнущие к земле колосья пшеницы ударяли их по ногам.
Колхозники второй бригады немало потрудились над тем, чтобы вырастить добрые хлеба. Сейчас колосья были тяжелы и полновесны, словно отлиты из бронзы, и ветер, казалось, уже был не в силах пошевельнуть их.
Скоро уборка!.. Как чудесно
Костя вытянул руку и коснулся усатых, шершавых колосьев. Вид хлебов всегда приводил его в волнение… Потом он спрыгнул с телеги и шагнул в прохладную, густую пшеницу – было приятно ощущать, как колосья щекочут руки, бьются о грудь, тянутся к лицу.
– Паша, хлеба-то какие! Как река в половодье. Море.. До самого горизонта разлилось. Так бы вот и шел и шел!
– Тебе везде море видится… Ты брось пшеницу топтать! – охладил его порыв Паша. – Еще сторож увидит. – Паша оглядел поле, потом сорвал один колосок, вышелушил из него зерна, попробовал их на зуб и с досадой сказал:
– Эх, переспеет хлеб! Что это Марина с уборкой тянет?..
Они долго ехали молча.
Неожиданно среди хлебов замелькали головы людей,
Костя догадался, что это делегация Соколовских колхозников проверяет высоковские поля.
– Давай немного послушаем, – предложил он и, спрыгнул с телеги.
Паша нехотя остановил лошадь.
Делегация по узкой меже выбралась на дорогу. Впереди шел высокий белобородый старик с орденом Ленина и тремя медалями на новеньком пиджаке. Он еще раз зорко вгляделся в посевы, бережно провел рукой по тяжелым колосьям, потом обернулся к Марине:
– Твои труды, молодая?
– Наши… второй бригады, – сказала девушка.
– Да… Ничего не скажешь! – И старик кивнул стриженному под бобрик подростку с карандашом и блок^ потом в руках: – Пиши, Иван… Хлеба отменные, первой категории.
Костя вгляделся в подростка, на груди которого на полосатой ленточке сияла медаль «За трудовую доблесть».
– Паша! – шепнул он. – А ведь это Ваня Воробьев! Он когда-то в нашей школе учился… Узнаешь?
– Как не узнать!.. Ох, и надраил он медальку!
Делегаты сели отдохнуть. Ваня Воробьев, увидев ребят, подошел к ним, поздоровался.
Костя с завистью поглядел на медаль:
– За высокий урожай получил?
– Да, за пшеницу, – ответил Ваня. – С дедом на семенном участке работал. Ему орден Ленина дали, а мне вот это…
– По-большому, значит, живешь?
– Это как? – не понял Ваня.
– Ну, как… считаются с тобой… уважают.
– Это есть… Вот с делегацией от колхоза приехал. Договор проверять. Меня от комсомола назначили.
– Ну и как? – ревниво спросил Костя. – Кто в победителях будет?
– Пока сказать трудно. До конца уборки ждать надо! Но недоделок у вас еще много: с сенокосом запоздали, хлеба в первой бригаде засорены…
– У вас все очень чисто, гладко! – недовольно перебил его Костя.