Дом на мысе Полумесяц. Книга вторая. Накануне грозы
Шрифт:
Беда настигла их уже через несколько дней. К востоку от Лограно по пути к следующему пункту назначения их обстрелял из засады небольшой отряд националистов. Добровольцы разбежались кто куда; Марк и Дженни двинулись на юг и скрылись в живописных лесистых долинах и деревнях Риохи. Они ориентировались по устаревшим неточным картам, которые им показали в Сантандере, и лишь в общих чертах представляли себе, где находятся. Они не знали, что с каждым шагом заходят все глубже на территорию заповедника Сьерра-де-Себоллера, где совсем не было человеческого жилья, не считая пары крошечных сел. Другими
* * *
Поймать в засаду двух уставших путников оказалось легче легкого; впрочем, это и засадой-то было сложно назвать. Измученные страхом и усталостью и почти оставшиеся без провизии Марк и Дженни уснули в тенистой оливковой роще и проснулись от звука, который невозможно было спутать ни с чем: над ухом щелкнул курок винтовки. Они сели и обнаружили, что находятся в кольце из восьми вооруженных мужчин, смотревших на них весьма враждебно.
За время пребывания в стране они немного выучили испанский, но их знаний едва бы хватило, чтобы выпутаться из этой кризисной ситуации. Марк закрыл глаза и произнес два слова, которые могли заслужить им приветствие или пулю, так как сразу показывали, на чьей они стороне.
— Но пасаран![21] — уверенно выкрикнул он клич республиканского движения и крепко схватил Дженни за руку. — Но пасаран! — повторил он.
— Вива ла Пассионария![22] — отвечали солдаты.
Марку и Дженни повезло. Они попали в руки партизан-республиканцев. Все, что происходило после обмена благородными лозунгами, больше походило на фарс. Проблема заключалась в языковом барьере. Безуспешно попытавшись наладить общение на испанском и английском, Дженни спросила, знает ли кто-нибудь из них французский.
— Un petit peu, mam’selle[23], — отвечал один солдат.
Так, по-прежнему с огромным трудом, Марку и Дженни удалось рассказать партизанам обо всем, что выпало на их долю с момента приезда в Испанию. Через нового переводчика, чьи возможности были крайне ограничены, они сумели объяснить, что они англичане. Это поразило и развеселило партизан, как показалось Марку и Дженни, вне всякой меры. Главарь отряда тут же засуетился, велел им встать, и отряд двинулся вниз по холму.
— Куда нас ведут? — прошептала Дженни.
— Понятия не имею, — ответил Марк, — кажется, я слышал имя «Кармен», но не уверен.
Через несколько часов, когда сумерки принесли желанное облегчение от палящего зноя, уставшие, голодные, грязные и мучимые жаждой путники наконец дошли до маленькой деревушки. Командир повернулся и заговорил с Марком, размахивая руками, точно это делало его речь более понятной.
Марк кивнул и повернулся к Дженни.
— Кажется, он сказал, что в этой деревне безопасно.
Но в деревне они не остались, а продолжили идти и углубились в лес. Шли еще час и наконец очутились на поляне, где стояли две хижины и несколько палаток, сооруженных из подручных материалов.
Командир партизан постучал в дверь одной из хижин. Дверь открыла женщина лет двадцати восьми;
Марк и Дженни стояли близко и слышали разговор между командиром и женщиной. Хотя слова на испанском являлись для них бессмысленным набором звуков, по почтительному тону командира стало ясно, что женщина была здесь главной. Она отпустила его кивком и повернулась к Марку и Дженни. Видимо, их вид ее позабавил; она улыбнулась и указала на уходящего командира. На безупречном английском с легким акцентом она произнесла:
— Он сказал, что вы приехали присоединиться к нашей борьбе, но попали в беду. Неблагодарно отказываться от помощи, ради которой вы так рисковали. Заходите, расскажите о себе; вы наверняка проголодались. Поговорим за ужином. — Приглашение больше напоминало приказ. За поясом у женщины был револьвер.
Хижина оказалась на удивление просторной. Несмотря на скудную обстановку, внутри было чисто и сладко и приятно пахло сосной.
— Садитесь, — велела хозяйка, и Марк с Дженни с радостью повиновались; после долгого перехода, порядком понервничав из-за грозившей им опасности, они выбились из сил.
— Меня зовут Кармен; под этим именем меня здесь знают. На самом деле меня зовут иначе, но в целях безопасности мы используем псевдонимы. Если эти свиньи-националисты поймают одного из нашей группы, тот сможет назвать лишь прозвища, и личности наших товарищей не будут раскрыты.
Она говорила тихо, с легкой хрипотцой, но речь ее была четкой и мелодичной. Кармен продолжала:
— Тебя, — она указала на Марка, — буду звать Эль Инглес, Англичанин; а ты, дорогая, — она повернулась к Дженни, — станешь Ла Чика, Девочка. Того, кто привел вас ко мне, зовут Эль Хитано[24] — в жилах его матери течет цыганская кровь. Обычно мы сами выбираем себе прозвища, но я выбрала ваши, так как вы не знаете нашего языка. — Кармен улыбнулась.
Глядя на ее улыбку, Марк немного успокоился и вспомнил, что его бабушка любила оперу.
— А вы назвались Кармен, потому что любите тореадоров или работаете на сигаретной фабрике? — спросил он.
Кармен рассмеялась; смех у нее был веселый, звучный и гортанный.
— Да, я работала на сигаретной фабрике. Но это было давно, еще до замужества.
— Вы замужем? — удивленно спросила Дженни; было странно видеть замужнюю женщину, ведущую жизнь подпольщицы в изгнании.
— Была. — Тень пробежала по лицу Кармен. — Моего мужа убили.
Марк поспешил сменить тему; воспоминания о муже явно причиняли Кармен боль.
— Что это за место? — спросил он.
— Лагерь; в этом регионе у нас их несколько. Это наши базы, откуда мы ходим на разведку и при необходимости прячемся. Мы давно пришли к выводу, что с фашистами лучше не сталкиваться лоб в лоб — их больше, чем нас, и они лучше вооружены. У них немецкое и итальянское оружие и самолеты для авианалетов; они могут сбросить бомбу, а мы даже не успеем вступить с ними в схватку. Поэтому мы засели в глуши и используем тактику, которую придумал больше века назад ваш генерал Веллингтон.