Дом на Тара-роуд
Шрифт:
— Извини, — чуть позже вполголоса сказала мать.
Рия похлопала ее по руке.
— Пустяки. В принципе я с тобой согласна. Что поделаешь? Такова участь жен. Мама, будь добра, передай мне стаканы для чая со льдом.
— Дурацкая мысль. Нужно принести им либо по стаканчику холодного джина с тоником, либо по чашке горячего чая. А чай со льдом — это извращение.
В тот же вечер Рия сказала Дэнни, что им необходимо заняться запущенным садом.
— Не сейчас,
— Я не стану тебя беспокоить. Позволь мне сделать это самой. Я спрошу у Барни, сколько это будет стоить.
— Ты уже спросила.
— Просто я хотела снять это бремя с твоих плеч.
— Радость моя, пожалуйста, не надо. Он сделает все за чисто символическую плату, а в этом нет необходимости.
— Дэнни, ты же сам говорил, что нужно поддерживать высокую стоимость своего владения.
— Рия, мы понятия не имеем, как освоить то, что у нас уже есть.
— Как освоить? К нам приезжают гости, а парковать машины им негде. Чтобы припарковаться нам самим, нужно объехать множество препятствий… Дом должен выглядеть как место, где живут солидные люди, а не как пересыльный лагерь.
— Но мы еще не знаем, что сулит нам будущее…
— Только не говори, как Барни, что здесь будут что-то строить! — вспылила Рия.
— Барни так сказал?
— Да. Что он имел в виду, черт побери?
Дэнни заметил ее покрасневшее от гнева лицо и попытался успокоить:
— Послушай, если здесь и начнется какое-то строительство, то это будет в другом конце улицы. Но ты права. Кое-что придется сделать… слегка подштопать.
— Что нам строить?
— Пока нечего. Ты опять права.
— Только пока? У нас и так огромный дом.
— Кто знает, как повернется жизнь?
— Дэнни, это нечестно. Я должна знать, что ты думаешь о будущем.
— Ладно, скажу. Предположим — только предположим, — что настанут тяжелые времена. Если мы не захотим потерять этот дом, то нам придется построить в саду маленький домик на две отдельные квартиры. Так называемый городской коттедж. Там будет место для…
— Двухквартирный дом? В саду? Рядом с нашей дверью? — Рия смотрела на мужа как на сумасшедшего.
— Считай это страховкой от несчастного случая.
— Но это ужасно!
— А потерять дом лучше? Конечно, этого не случится, но вдруг?
— Зачем предполагать такое? Ты всегда был оптимистом. С какой стати рассчитывать на худшее и строить у себя в саду двухквартирный коттедж на случай, если мы разоримся? Если ты от меня что-то скрываешь, то лучше скажи сразу. Нечестно оставлять меня в неведении.
Дэнни обнял ее.
— Клянусь, я ничего от тебя не скрываю. Просто слишком многие люди верят в светлое будущее. Считают, что жизнь постоянно меняется к лучшему. А потом что-то происходит… какие-то
— Дэнни, но ведь мы не играем на бирже.
— Да, радость моя. Мы — нет.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Что Барни играет и будет играть. А наше благосостояние тесно связано с его собственным.
— Но ты же говорил, что кризис кончится, как только Барни получит деньги за дом тридцать два.
— Так и есть, — успокоил ее Дэнни. — Теперь он стал более осторожным.
— Барни никогда не станет осторожным. У него был сердечный приступ, а он продолжает курить и пить бренди. Но это его дело. Почему мы должны быть осторожными и на все глядеть с опаской?
— Я уже сказал. Потому что наше состояние тесно связано с его собственным. Барни знает это и желает нам добра. Вот почему он говорит о возможности строительства. Если его дела пойдут плохо, то единственной возможностью продержаться на плаву будут кирпич и раствор. Понятно?
— Честно говоря, не совсем, — ответила Рия. — Если бизнес Барни рухнет, разве ты не сможешь найти работу в любом городском агентстве недвижимости?
— Думаю, мог бы. — На лице Дэнни сверкнула улыбка, которой Рия боялась как огня. Именно так он улыбался, когда предлагал клиенту нечто сомнительное. Когда хотел что-то скрыть. Когда знал срок окончания действия договора, но не срок уплаты. Когда боялся, что составленная им цепочка оборвется: кто-нибудь где-нибудь не получит ссуду, и все рухнет как карточный домик.
Но больше обсуждать было нечего. Латание дыр и неуверенность в будущем. Ничего другого из их разговора не следовало.
Шейла Мэйн прислала Рии письмо из Америки. По ее словам, все тамошние газеты писали об огромных возможностях, открывающихся в Ирландии, и количестве возвращающихся туда эмигрантов. Она хотела получить совет от своих дублинских знакомых. Встреча с ними доставила ей огромное удовольствие. Одна поездка в табор чего стоила. Миссис Коннор сказала Шейле, что ее будущее находится в ее собственных руках, и была совершенно права. Теперь все говорят и пишут то же самое. Где они были раньше, когда все думали одинаково и делали то же, что остальные?
Шейла писала, что ее сын Шон, которому исполнилось восемь лет, учится ирландским танцам в соседней студии, а трехлетняя Келли в следующем году пойдет в подготовительный класс. Она решила, что дети обязаны знать свои ирландские корни. Такое же письмо она отправила своей сестре Герти, Розмари и Хилари. Хилари чем-то приглянулась Шейле, и она приглашала ее к себе в гости на время школьных каникул.
Хилари всполошилась.
— Я не могу себе этого позволить. Она что, с ума сошла? Они понятия не имеют, сколько это стоит.