Дом неистовых клятв
Шрифт:
Зрачки Лора сужаются до размеров булавочных головок, когда он слышит, каким тоном я это говорю. Или дело в том, что я выругалась? Он это ненавидит. Тёмное небо озаряет паутина ярко-белых молний, отчего рынок окрашивается в серый цвет, Юстус становится белым, а Лор чёрным как смоль.
«Лор, опусти Юстуса! Прошу тебя».
Он, должно быть, не слышит, каким отчаянным стал мой голос, из-за громовых раскатов, потому что не приземляется.
«НЕ УБИВАЙ его или… или…»
Моя грудь приподнимается и опускается от резких вдохов.
«Или что?»
Его голос звучит как-то неправильно — он холодный, карающий. Именно таким тоном он разговаривает со своими врагами, но не со мной.
«Ты побежишь обратно в объятия своего нового мужа?»
Он спускается на землю, отпускает Юстуса, и мой дед наконец-то может коснуться сапогами земли. Бедный Юстус, которому и так уже очень больно, падает на колени.
Я гневно смотрю на этот мелкодушный поступок Лора и не удостаиваю его ответом.
— Даже не смей снова меня так хватать, Рибав! — кричит Юстус.
Его лицо покраснело, точно солнце светило на его бледную кожу в течение многих дней.
— Я пошёл против своего народа, чтобы помочь твоему!
— А я-то надеялся обрести немного мира и солнца, — бормочет Фибус, когда дождь начинает грохотать по потолку, защищённому магическим барьером. — Моё лицо теперь такое же бледное, как и задница, которую теперь можно использовать как фонарь.
Я понимаю, что Фибус пытается поднять всем настроение, но я, мать его, так зла, что его шутке не удаётся разогнать тьму, царящую в моих мыслях и сердце.
Я начинаю идти в сторону Юстуса, но мой отец преграждает мне путь.
— Что происходит, inon?
Я приподнимаю помеченную руку и выставляю её прямо перед его уставшими глазами.
Он хватает меня за запястье, приглядывается к моей ладони, и его брови сдвигаются вместе.
— Всё дело в татуировке?
Лоркан, должно быть, сообщает ему, что это не простая татуировка, потому что мой отец откидывает голову назад.
— Ты связал мою дочь с этим долбаным имбецилом, Росси!
Его лицо становится таким же фиолетовым, как в тот день, когда он узнал о нашей с Лором парной связи. Прежде, чем я успеваю сделать вдох, он подходит к Юстусу, а его ногти удлиняются и превращаются в когти.
Я бегу за ним, хватаюсь за его огромную руку и давлю всем своим весом на пятки, чтобы не дать ему умертвить генерала.
— Dadhi,
Его ногти розовеют и укорачиваются.
— Кахол Бэннок, СТОЙ!
Не знаю, что оказывает решающее влияние — тон моего голоса или то, что я назвала его полным именем, но он, наконец, перестаёт идти в сторону Юстуса, который продолжает держать спину ровно, даже будучи окруженный свирепыми оборотнями.
— Зендайя рассказывала мне, что Котёл запретил связывать кровь!
— Может и запретил, но он временно недееспособен, — говорю я.
— Что простите? — говорят одновременно Фибус и Сибилла.
— Когда Мириам заколдовала род Косты, Котёл так разозлился, что закрылся ото всех. По словам Мириам и Юстуса, он откроется только тогда, когда потомок Мириам уничтожит род Регио. Поэтому именно я должна снять заклятие.
— Бронвен?
Мой отец резко поворачивается в сторону своей невестки, и прядь мокрых волос падает ему на глаза, которые дико сверкают.
— Котёл разговаривает со мной, Кахол, значит, он не совсем закрыт.
— Я всё никак не могу понять, как испорченное настроение Котла связано с тем, что кровь моей дочери пришлось связать с кровью этого остроухого паяца?
— В крови Данте течет магия, dadhi.
Он резко переводит взгляд на мои фиолетовые глаза.
— Он шаббианец?
— Нет, но в его крови есть шаббианская магия. Когда Мириам заколдовала род Регио, она не только сделала их невосприимчивыми к магии шаббианцев, но также изменила природу того, что течёт в их венах.
Целую минуту никто ничего не говорит, но затем Лор, видимо, нарушает тишину, потому что Юстус потирает висок и рычит:
— Ты как никто должен понимать, почему Мириам связала Данте и Фэллон, Рибав. Ты жил с Зендайей. Ты собственными глазами видел, на что способна её магия. Магия королевского рода в десять раз могущественнее магии любого другого шаббианца, и именно такая магия течёт в венах Данте. Если бы мы не приковали его к твоей паре, представляешь, какой сокрушительный урон он мог бы нанести?
Бронвен ещё сильнее сжимает руку Киана. Она, должно быть, почувствовала на себе тяжёлые взгляды, потому что говорит:
— Мириам не рассказала мне, что наделила моего отца магией. Я только знала, что она сделала его невосприимчивым к магии шаббианцев.
— Значит, ты не знала? — резко говорит мой отец.
На кончиках его пальцев всё ещё виднеются когти.
— Нет, Кахол. Как и не знала, что мой брат и племянник обладают этой магией, иначе я бы поняла, зачем Котёл продолжает показывать мне, что Лор — как и все остальные вороны — потеряет свою человечность в случае, если убьёт Данте.