Дом неистовых клятв

Вильденштейн Оливия

Лор сжимает мой подбородок призрачными пальцами и запрокидывает мою голову.

«Behach Ean, во всём, что произошло, нет твоей вины».

«Если бы она не забеременела мной…»

«Не надо».

Он прижимается лбом к моему лбу, и хотя мой лоб проходит сквозь него, когда я закрываю глаза и замираю, я почти чувствую, что он сделан из плоти, а не состоит из одних лишь тёмных вихрей.

«Я

хочу, чтобы ты снова стал цельным».

Мои глаза распахиваются.

«Где твой павший ворон?»

«Не всё сразу, птичка», — он ласково касается моей щеки. — «Сначала, давай отыщем твою мать».

«Почему ты всё время уходишь от ответа?»

Моё сердце начинает учащённо биться из-за нового беспокойства.

«Твоего ворона можно спасти?»

«Да».

«Поклянись».

«Клянусь».

Когда моё сердцебиение возвращается к более привычному ритму, я отгоняю от себя эти переживания и снова обращаю внимание на своего отца.

— Единственное, зачем Мириам сделала то, что сделала, — говорит Юстус, — это чтобы спасти Зен…

— Где конкретно в этом долбаном море находится моя пара, Росси? — рычит мой отец. — Немедленно отвечай, а не то я…

Мой отец делает резкий вдох, а затем выдыхает с такой силой, что издаёт нечто похожее рык, после чего резко переводит глаза на Лора.

— Разве я просил тебя успокоиться, когда ты, мать твою, искал мою дочь, Лор?

Вокруг нас повисает напряжённая тишина.

— В тот день, когда родилась Фэллон, она почувствовала это и обезумела. Она попыталась порезать себе запястья, чтобы выбраться из подземелья Марко.

Окружающие нас камни усиливают мрачный голос Юстуса.

— Сколько бы лечебных или успокоительных кристаллов мы ни помещали в её тело, она не успокаивалась, поэтому я привёл её к матери. Мне отчаянно хотелось облегчить её мучения, Кахол.

— Если тебе так отчаянно хотелось это сделать, почему ты её не отпустил?! Почему не позволил быть рядом с Фэллон?

Вены на теле моего отца раздулись и пульсируют.

— Я тогда ничего не знал о Фэллон! А что касается Мириам, как бы странно это для тебя ни звучало, но я верил в то, что она поступает, как лучше для Зендайи. К тому времени я знал её уже в течение нескольких десятилетий, и я понял, что она не злая колдунья, какой её представлял весь мир. Я понял, что она женщина, допустившая ошибку. Полюбившая не того мужчину. И, боги, Кахол, как же дорого она за неё заплатила! Она проклята и вынуждена сидеть на троне, который пожирает её плоть! Она была

заперта в подземелье, в темнице, в течение пяти веков!

Гнев моего отца распаляется ещё больше.

— Она посадила Косту на трон! Она сама навлекла это на себя! На всех нас!

Лор, должно быть, почувствовал, что мой отец в шаге от убийства Юстуса, так как отходит от меня и встаёт между двумя мужчинами в виде дымовой завесы.

Я рада его вмешательству, потому что мне действительно хочется знать, где конкретно в Марелюсе качается на волнах моя мать. Или лежит.

— Не могли бы вы выяснить отношения позже?

Юстус хватается за край своего мундира и выжимает из него те остатки влаги, что остались в его синих нитях после нашего многочасового перелёта, а затем бормочет что-то о неблагодарных невеждах.

— Юстус, — я бросаю на него предупреждающий взгляд, прося его вести себя хорошо.

Он выпускает из рук испорченный мундир и мечет в Кахола воображаемые обсидиановые кинжалы, после чего, наконец, говорит:

— Мириам произнесла то заклинание только потому, что знала, что это единственный способ освободить Зендайю.

— Какое ещё, мать твою, заклинание?!

Тело моего отца начинает дымиться.

Юстус закусывает нижнюю губу, словно обдумывает, как будет лучше преподнести эту информацию.

— Она нарисовала знак смерти над сердцем Зендайи, чтобы обездвижить её, и чтобы её тело выглядело обескровленным.

Я вспоминаю о кресте, который Юстус нарисовал в области сердца своего сына несколько дней назад. Может быть, это один и тот же знак?

— Никто не знал, о том, что три ведьмы шаббианки связаны между собой, даже я, поэтому, когда я отнес её обескровленное тело Марко, он даже не усомнился в том, что она мертва. Хотя он был зол. Боги, как же он был зол. Он заставил Пьера из Неббы и недавно овдовевшего Владимира из Глэйса начать из-за неё войну.

Цвет сходит с лица моего бедного отца.

— Я отнес её к морю и отпустил. Я, конечно, заметил, что на её теле был нарисован ещё один знак, но тогда я мало что о них знал, поэтому не понял, что сделала Мириам до тех пор, пока…

Он поворачивается ко мне.

— Пока до меня не дошли слухи о том, что Фэллон подружилась с морским змеем. И даже тогда я не соединил всё воедино.

Я много раз отправлялась в путешествие, зная о месте своего назначения, но я не понимаю, как в итоге очутилась здесь. И у меня нет ни малейшего представления о том, куда нас ведёт сейчас Юстус.

— Лишь много лет спустя, когда Фэллон стала близка с тем гигантским розовым змеем, я понял, что сделала Мириам.

— Что она сделала?

Несмотря на то, что моё тело сделано из плоти, мне неожиданно начинает казаться, что оно состоит из одного лишь моего дыхания.

— Она произнесла то же самое заклинание, что и твоя мать, когда пыталась тебя защитить.

Мои глаза расширяются, но не так же сильно, как у моего отца, чьи белки, испещрённые венами, пожирают его карие радужки.