Дом пепла
Шрифт:
Чары сестры до сих пор действовали, так что никаких кошмаров или снов. Это вроде как хорошо... но Даниэль не любил подобную магию по той же причине, что и снотворное. Голову будто забивали чем-то тяжелым, тело вроде как отдыхало, но с утра ощущение такое, будто он не спал, а просто моргнул.
К тому же Даниэль не привык спать настолько много. Хотя он сильно подозревал, с утра глянув на часы, что причина не в чарах Ли, а в том, что организм восстанавливался после потери крови.
Лоа вчера как будто стали слабее, но сегодня вернулись. Они не ощущались физически, не представали «голосами в голове»,
Усевшись на кровати, Даниэль понял, что поднялся слишком резко. Лоа тоже взметнулись, так что закружилась голова.
– Эй, полегче, - пробормотал Даниэль, хотя понимал, что лоа тут не виноваты.Только он сам, чуть не угробивший себя во время ритуала.
– Спасибо.
Он не был уверен, что лоа понимают подобную благодарность, но чувствовал необходимость сказать. Если бы лоа не связались с призраком и Мэттом, Даниэль бы тут, возможно, не сидел.
– Корми их получше, - хмыкнул Бернард накануне, - они и не то сделают.
А вот Айвори не сомневался, что даже у примитивных духов есть зачатки воли и предпочтения, и Даниэль им нравился. Правда, никакого виденья в этом не было, Айвори просто верил.
Мэтт так и не рассказал, о чем именно они говорили с Айвори, но передал, что тот заходил и просил позвонить. Что Даниэль вчера и сделал.
Он посмотрел на руки, провел кончиками пальцев по бинтам. Устраивать тот ритуал, конечно, было ошибкой, не стоило недооценивать лоа или проклятие. Но в то же время Даниэль спокойно воспринимал случившееся. Он всю жизнь знал, что оно работает именно так, по крайней мере, в их семье.
Любая сила требует жертв. И крови.
И боли.
Впрочем, это не значило, что Даниэль готов жертвовать собой или отдавать всю кровь. Какой смысл в силе, если ты будешь мертв?
Зевнув, Даниэль поежился от прохлады и подумал, что в особняке всегда зябко. Вещей тут почти не осталось, чтобы переодеться, людей в доме в такой час мало, поэтому Даниэль завернулся в теплый плед и направился вниз.
Остановился он только у камина, чтобы глянуть на семейное древо, где значились и два увиденных накануне близнеца. Невольно взгляд нашел собственное имя - и Анаис. Когда они решили пожениться, дед очень обрадовался и попросил Мэри сразу вышить имя девушки, она всегда ему нравилась. После аварии ее отметили как умершую, линия между ними означала помолвку, а не свадьбу, но с древа не убрали.
Кухня казалась сумрачной - как и всегда. Окон не было, только крохотное около двери, которая вела во внутренний двор. Солнца попадало мало даже в самый яркий день.
Поэтому сначала Даниэль включил свет, а потом музыку на колонке. Завернувшись в плед, он листал новости, ел тост с кофе и кивал в такт мелодии.
– Ты пьешь что-то кроме кофе?
Даниэль поднял голову и увидел в дверях отца. Спрашивал тот скорее с насмешкой, и Даниэль салютовал ему чашкой:
– Лучше кофе, чем бурбон.
Роберт тоже сделал себе маленькую чашечку крепкого и черного, такой же любил и Мэтт.
– Почему не на работе?
– полюбопытствовал Даниэль.
– Отец попросил помощи с одним исследованием.
–
Роберт молча кивнул. Похоже, ничего путного выяснить не удалось, но об этом говорили еще вчера. Обычно проклятия не требовали человеческих жертв. Да и прицепившийся лоа казался странным. Он должен был уничтожать проклятого, но никак не просить впустить его. Даниэль пошел в правильном направлении, пытаясь отыскать что-то похожее в книгах, и показал собственным примером, что грубой силой тут не справиться.
– Отцу не нравится, что ты видишь призраков, - сказал Роберт.
Даниэль пожал плечами. Он не видел в этом проблемы.
– Ну, я их по-прежнему даже не чувствую. Наверняка вне дома будут снова меня избегать. Это Мэтт показал мне призраков и то домашних.
– Всё равно не очень хорошо.
– Почему?
– Ты не должен видеть призраков. Это не твоя область.
– Но я стал ближе к смерти. Глупо это отрицать.
Отец замолчал, как делал всегда, когда Даниэль напоминал об аварии и собственной смерти. Он и черный юмор не одобрял, поджимая губы каждый раз, когда дед мрачно шутил о гробах. Сыновьям всегда рассказывал, что это не уместно. Даниэль искренне удивлялся, как отец может жить в городе подобном Новом Орлеану да еще и вуду практиковать.
– Мне нужно в офис, - сказал Роберт, убирая чашку в посудомойку.
– А ты чтобы не появлялся там, пока не выясним с проклятьем.
– Да, сэр! Под замок, для верности, не посадишь?
– Может быть. Если бы я не знал, что ты согласишься, а потом всё равно сделаешь по-своему.
Даниэль пожал плечами, не пытаясь отрицать. Тем более и вправду чувствовал себя не особо в форме, чтобы работать.
– Мэтта видел?
– Из окна, - кивнул отец.
– Он во дворе устраивает мини-пожар.
– А мать?
– Она собиралась помолиться и позвонить какой-то подруге, которая работает медсестрой. Узнать, как восстанавливаться после кровопотери. Так что готовься, у нее большие планы на то, как тебя кормить.
Позавтракав и попрощавшись с отцом, Даниэль нашел в холодильнике шоколадку и решил посмотреть, что там жжет Мэтт.
Около двери на столе лежал рисунок, видимо, набросок брата, он их везде кидал, не особо заботясь о том, чтобы складывать. Даниэль уже видел парочку в гостиной, где с бумаги пялились хищные цветы и змеи ползали между зубастых тыкв. На этом же Даниэль с удивлением увидел себя.
Набросок на скорую руку углем, на котором угадывался край кровати, одеяло и голова спящего Даниэля.
Подхватив рисунок в ту же руку, что и шоколадку, Даниэль другой придержал плед и вышел во двор. Он казался небольшим, но надежно защищенным уголком. По забору полз девичий виноград, а от любопытных взглядов с улицы скрывал не только он, но и разросшиеся кусты жимолости вместе с магнолиями.
В детстве и Мэтт, и Даниэль много времени проводили именно здесь. Сада у Эшей никогда не было, так что этот уголок оставался для детей. На старом дубе повесили качели, установили что-то вроде беседки, любимое место маленького Дана, где он прятался с книгой. Мэтт же предпочитал скамейку рядом, где стояла старая жестяная бочка. Как раз в ней сейчас весело горело высоко поднявшееся пламя, бросая отблески на Мэтта.