Дом с химерами
Шрифт:
– Но я же помню… – пробормотал Глеб.
– Пошли посидим! Не заморачивайся, нам ли воров бояться? Сейчас Жабик подгребет, забежал в сельпо к Валентине, соскучился. Кстати, Глебыч, рекомендую! Классная баба – добрая, веселая, жратвы завсегда принесет. Что с тобой, Глебыч? Как неродной, чес-с-слово! Случилось чего?
– Все в порядке, – ответил Глеб, мучительно пытаясь вспомнить, запер ли входную дверь. Он мог бы поклясться, что запер…
Внизу хлопнула дверь, раздался топот.
– Жабик! – обрадовался режиссер. – Комплект. Где парадная скатерть и столовое серебро?
Жабик
– Рад, рад! – Он сердечно пожал Глебу руку. – Петр Зосимов. Как же, как же, наслышаны, прожужжены в ушах и проедены до дырок в мозгах! Насчет гениального таланта из-за бугра. Валентина интересуется, между прочим, спрашивала, надолго ли. Так что, уступаю пальму, так сказать. Как тебе в Приюте? Не страшно? – Что-то было в его голосе…
Глеб пожал плечами.
– А я скучаю… Мы называли его «Приют»! Дом, домина! И сердце ноет и болит! Лучшие годы отданы и проведены… Сколько воспоминаний, сколько выпито и розлито! Какие компании! Это же охренеть, сколько всего было! Я занимал партаменты с диваном… – он бурно вздохнул. – Эх, жизнь-жестянка! Ляля Бо тоже тут обиталась… пока не вышла замуж. Мы ее пугали привидениями, она визжала, как недорезанная.
– Ляля Бо? – переспросил Глеб.
– Сценическое имя, – хихикнул Жабик.
– На самом деле Ирка Евстигнеева, – объяснил режиссер. – Мамаша на свадьбе развлекала нас байками из ейного детства – оказывается, Евстигнеева, будучи младенцем, все время ныла и жаловалась: «Ляля бо!» То есть якобы наподдали ей. Так и прижилось в коллективе – Ляля Бо!
…Они снова хорошо сидели. Рот у Жабика не закрывался, анекдоты, дурацкие истории, театральный фольклор – все это сыпалось из него, как горох из рваного мешка. Виталя с отеческой гордостью подмигивал Глебу – вот, мол, мои кадры!
Глеб молчал, пил, оглушая себя водкой, полный беспокойства, причины которого не мог объяснить. Подумаешь, дверь! Ну, забыл, бывает, бывало и раньше. Какой идиот сюда полезет, брать здесь нечего. Дом… – Невольно он подумал о доме с большой буквы, как и Жабик… Дом! «Приют лицедея». Дом стоял заколоченный, Виталя оторвал доски, и он, Глеб, отпер дверь здоровенным ключом… Здесь никого не было… И нет! Он старался не думать о том, что дверь на чердак захлопнулась неким странным образом, и если бы не Виталя, он бы умер там с голоду. Что ты несешь, дурак, оборвал он себя. Выбрался бы! Выломал бы эту чертову дверь и выбрался бы!
– А чего Дом? Домина классный! Личность! – рассуждал уже изрядно на взводе Жабик. – Столько видел всего! Двести лет! Страшно подумать. Здесь любили, трахались, убивали, предавали… Жуть! Полно скелетов по шкафам.
– Какие шкафы, Петруччо! Ты чего? Здесь нет шкафов, здесь вообще ничего нет! – возразил режиссер.
– Фигура речи, Виталя. Не в шкафах, а в стенах – во сколько! – Он развел руки в стороны. – Скелеты в стенках… И в подвале!
– Так, этому больше не наливать! – скомандовал режиссер, накрывая стакан Жабика ладонью. –
– Ни фига ты, Виталя, не понимаешь… матерьялист проклятый! А вот Глебыч меня… очень даже! Правда, Глебыч?
Он смотрел на Глеба своими круглыми выпуклыми глазами, и были в них ожидание, азарт, любопытство.
Глеб пожал плечами и взял стакан…
…Они долго прощались на крыльце, обнимаясь, клянясь в вечной дружбе, оглашая окрестности криками и будоража птиц. Потом Глеб запер дверь, хорошенько подергал за ручку и пошел к себе, заслоняя трепетный огонек свечи рукой. Он также запер дверь свой кельи… партаментов, как сказал Жабик, и закрыл окно. Разделся, лег и задул свечу.
И тут он снова услышал голос…
– Кто здесь? Кто вы? Вы человек? – спрашивало неведомое существо…
…Он так и не уснул до утра. Утром поднялся, поспешно оделся и уехал в город.
Он сидел в маленьком полутемном кафе, пил третью чашку кофе, допивал коньяк. Думал. Вернее, не думал вовсе, а сидел, тупо глядя на экран работающего в углу телевизора.
Кафе было почти пустым, лишь за столиком впереди сидела женщина. Глеб вдруг наклонился и негромко сказал:
– Простите, вы верите в привидения?
Женщина с удивлением обернулась. Это была Екатерина Берест…
Глава 12
Театр теней
Молодая женщина стояла в вестибюле, поджидая лифт, и от нечего делать рассматривала цветы в горшках на полу. Дом был приличный, снять квартиру здесь стоило немало. Горели бра, в вестибюле было светло. Бесшумно опустилась кабина, скользнула в сторону панель. Она вошла внутрь, нажала на кнопку третьего этажа.
Отперла дверь, вошла, щелкнула кнопкой, включая свет, прислушалась – ей почудился какой-то звук. Затем отправилась в спальню…
Через несколько минут она вышла из спальни, мельком взглянув на себя в зеркало в прихожей, и шагнула через порог гостиной…
…Она не сняла с шеи розовый шарф, что облегчило убийце задачу – ему оставалось лишь дернуть за концы шарфа, скрутить и затянуть. Женщина не успела даже вскрикнуть. Ломая длинные ногти, она рвала шарф с шеи. Через пару минут все было кончено. Убийца разжал руки. Ее тело тяжело опустилось на пол…
Убийца постоял над ней, словно раздумывал. Потом взял с журнального столика пульт, «побегал» по каналам, нашел музыкальную программу – показывали конкурс бальных танцев. Гибкая пара танцевала танго, он в смокинге, она в красном платье клеш ярусами…
Обойдя женщину на полу и стараясь не смотреть на нее, убийца вышел в прихожую. Прислушался, приложив ухо к двери. Вздрогнул, увидев свое отражение в стенном зеркале…
На лестничной площадке было тихо. Убийца осторожно открыл дверь, помедлил и побежал вниз. Он так спешил, что не стал вызывать лифт; кроме того, он не хотел поднимать шум. Дверь за ним захлопнулась…