Дом с привидениями
Шрифт:
Будь осторожен в своих желаниях, потому что они могут сбыться.
Глава 12
Солидарити, Южная Каролина
Форенци
Доктор Эмиль Форенци едва расслышал телефонный звонок за всеми криками.
– Все в порядке, - сказал Форенци своему пациенту, ласково погладив его по щеке.
– Все будет хорошо.
Крики не стихали. Форенци ввел ему дозу травмастерона, и шум снизился до
Форенци ответил на звонок, подняв трубку расположенного на стене рядом с аппаратом ЭКГ телефона.
– Я у пациента, - сказал он в трубку. Это было излишне, потому что он всегда был с пациентом. Даже в такие нечестивые часы, как сейчас. Кто может спать, когда столько дел?
– У нас есть список участников эксперимента на эти выходные.
– Продолжайте.
– Трое подтверждены.
– А остальные?
– Все еще решаем этот вопрос.
Форенци нахмурился. Он надеялся на лучшие результаты.
– Какие трое?
– Сара Рандхерст. Мони Дрейпер. Фрэнк Белджам.
Форенци потер щетину на подбородке, а его взгляд метался по лаборатории. Помимо его пациента и различного оборудования, на столе из нержавеющей стали стоял большой стеклянный аппарат, который выглядел как что-то из фильма о безумном ученом. В настоящее время в нем перегонялась партия сыворотки номер три.
Эта сыворотка, по мнению Форенци, должна была принести ему Нобелевскую премию.
Некоторые считали, что большинство конфликтов человечества, будь то между людьми или между странами, основаны на том, что один обладает чем-то, чего хочет другой. Земля. Нефть. Вода. Продовольствие. Религиозные и политические разногласия использовались как предлог, чтобы обесчеловечить врага и захватить его ресурсы.
Но Форенци знал, что эта жадность подкреплялась другой, еще более низменной и сильной эмоцией.
Страх.
Человечество воняло страхом.
Этот страх приводил к недоверию и, в конечном счете, к ненависти.
Победить страх означало обновить мир.
– Дайте мне знать, если ситуация изменится, - сказал он и повесил трубку.
Из троих подписавшихся его больше всего заинтересовал доктор Белджам. Молекулярный биолог, он бы понял, чем занимается Форенци. Было бы здорово поговорить с кем-то, кто смог бы осознать масштаб этого изобретения. Кто мог бы понять его.
Он снова повернулся к своему пациенту, чьи веки опустились во сне. Форенци сочувственно зевнул.
– Вы устали, друг мой. Я тоже. Мы сможем продолжить терапию завтра. Спите спокойно.
Форенци вышел из лаборатории, пройдя в коридор, который больше походил на туннель в угольной шахте, чем на подвал особняка. Полы были из крошащегося бетона, стены выложены сложенными железнодорожными шпалами. Через каждые пять метров были деревянные потолочные балки, и Форенци не сомневался, что висящие на них голые 60-ваттные лампочки были старше его самого. Когда он проходил под одной из них, она жужжала и мерцала.
Один из многочисленных призраков Дома Батлера, требующий внимания.
Форенци не обратил на
Настроение Форенци упало, и он ускорил шаг. Он вошел в клинику через металлическую дверь и направился к месту обитания Гюнтера, которое находилось справа. Куб был размером в несколько кубических метров, с окном из прозрачного, небьющегося персекса, а внутреннее убранство имитировало колумбийский лес, со скрученными, сухими ветвями деревьев и искусственными растениями.
Панамская ночная обезьяна наблюдала за его приближением, вися вверх ногами на ветке. Гюнтер был крупным для Aotus zolalis[28], почти три килограмма весом. Его кустистый коричневый мех был забрызган кровью, а огромные красные глаза бесстрастно смотрели на Форенци.
– Гюнтер... Гюнтер... что ты наделал?
Конечно, у Форенци уже был ответ на этот вопрос. Два сородича Гюнтера, капуцины по имени Лорел и Харди, лежали мертвыми на искусственной траве. Они были расчленены и частично съедены, их внутренности плавали в пруду для купания и окрасили воду в розовый цвет.
– Ты просто плохо ладишь с другими, да?
– Форенци покачал головой и хмыкнул.
Гюнтер уставился на него, не двигаясь.
Афобия[29].
Форенци поднял планшет, лежащий рядом с кубом, записал событие, а затем пролистал записи предыдущих пяти месяцев, чтобы получить точный подсчет.
– Это уже двадцать седьмая и двадцать восьмая твои жертвы, - сказал он.
– Ты обычный маленький обезьяний серийный убийца.
Гюнтер издал короткий визг, как бы соглашаясь.
Форенци оставил пометку для утренней уборки клетки и заказа новых обезьян. Сыворотка 3, несмотря на весь ее потенциал, все еще имела некоторые недостатки. Несомненно, существовала широкая грань между бесстрашием и садизмом, но Форенци еще не нашел способа ликвидировать побочные эффекты.
– Я думаю, мы снизим твою дозу, - сказал Гюнтер.
– Может быть, тогда ты сможешь завести друзей.
Гюнтер продолжал смотреть, и Форенци задумался, много ли ночная обезьяна понимает. Помимо ожидаемых изменений в миндалинах Гюнтера, лобная доля примата также увеличилась, что повысило его интеллект. Форенци полушутя-полусерьезно спрашивал себя, не станет ли Гюнтер однажды настолько умным, что сам решит проблему дозировки.
Гюнтер спрыгнул со своего насеста, испугав Форенци резким движением. Не отрывая своих больших глаз от доктора, примат дотянулся до разорванной ноги капуцина и начал ее грызть.
– Видимо, мне сегодня можно тебя не кормить, - сказал Форенци.
Гюнтер издал еще один крик.
Сверху раздался сильный треск, и небольшой шлейф пыли устремился вниз. Гюнтер и Форенци уставились в потолок.
Прямо над ними находился Дом Батлера. В это время ночи там должно было быть тихо.
Но так бывало редко.