Дом с золотыми ставнями
Шрифт:
– Придется сделать хороший подарок боле, от этого никуда не денешься. Но завистникам Тутуола всегда сумеют закрыть рот.
С галереи послышался звон бубенчиков. В сопровождении трех разряженных женщин появился разряженный Идах.
– У тебя несчастливые ноги, брат, – сказала мать. – Мы только что кончили есть.
– Я не голоден, – отвечал Идах. – Но дочь моей сестры, Марвеи, сказала, что без меня сегодня не обойтись, потому что будет решаться важное дело.
Дележ дело непростое, и мать морщилась, глядя, сколько тюков уносят на головах жены Идаха (подумай о себе, дочь моя!), но все же тут были свои люди. Моя мать, в отличие от своих мужа и брата, была весьма скуповата, натерпевшись в молодости, еще
Нам с Факундо устроили свадебную церемонию – с красным порошком, которым полагалось вымазывать лицо, с катанием на носилках, свадебным пиром и раздачей подарков. Пришлось раскошелиться, обменивая на базаре бисерные бусы на мешки со связками каури. Мать поджимала губы и качала головой, когда Гром сыпал этими раковинами на головы сородичей. Но я уповала на Мэшемов, письмо для которых отправила с подвернувшимся караваном через английскую миссию. Письменные принадлежности я захватила с собой, зная, что в лавочку за ними не сбегаешь; а когда с дощечкой, бумагой и пером уселась на галерее, меня стали обходить стороной, думая, что я колдую. Так-то… Потом я уходила писать письма во дворик, подальше от всех.
Факундо дали новое имя. Его окрестили Шанго. Бог-кузнец, хозяин грома и молнии, легендарный предок. Он отзывался на это имя, но оно ему не нравилось.
А Филомено отказался менять имя.
– Я назван в честь великого воина земли за морем, – объяснял он, освоившись с образной речью родни. Он был прав, и желание его уважили.
Нас поженили, когда прошло десять дней от нашего приезда. Стоял как раз сухой сезон – праздное время, время свадеб, танцев, гремящих по вечерам барабанов.
Барабаны рокотали, выговаривая слова, и толпа танцоров на вытоптанной площадке их подхватывала, и десятки босых пяток топали в мелкую пыль. Трудно было устоять против бешеного ритма, и даже Гром, никогда не откликавшийся на голоса бонго Ма Обдулии, выходил в общий круг, возвышаясь над ним ровно на голову… Били барабаны, пищали флейты, мальчики гроздями висели на ветвях дерева огбу, порою сваливаясь на головы танцоров. Я вспомнила детство – я тоже залезла на дерево полюбоваться на праздничную кутерьму. Но только сквозь рокот, выговаривавший отчетливо свежую сплетню: "Куда уходит по вечерам вдовушка Экеама?" мне звучало отчетливо:
Bayla, bayla, negra…
Глава тринадцатая
Мы устраивались поудобнее на облюбованной ступеньке лестницы – не слишком высоко и не слишком низко. Праздность хороша для отдыха, но она угнетает, если не от чего отдыхать. Нашей семье, как всем в роду, полагался земельный надел, и со дня на день брат обещал отвести нам участок.
Я вспоминала полузабытые лица и порядки, а Гром знакомился со всем заново.
Он был поражен, когда узнал, что едва ли не четверть населения агболе составляли рабы. Это пришлось ему объяснять, что эру-идиле – домашние рабы – совсем не то, что раб на плантации. Их никогда не продают, их дети считаются свободными, их внуки родятся на правах хозяев дома. Иное дело – арота, рабы-пленники, подлежащие продаже, или эру-керу, обрабатывающие поля, или ивофа – кабальные, продающие себя сами на какой-то срок, пока не отработают долг. Порядки относительно рабов в царстве Ойо не были так просты. В те годы, например, в Ибадане правил боле из числа рабов алафина, присланный сменить предыдущего, попавшего за что-то в немилость. Рабы занимали чиновничьи должности – собирали, например, подать
Бывали среди рабов богачи, которые могли бы выкупиться на свободу, но считали это дело несущественным.
Да, порядки были не так просты. Вскоре кое-какие из них Грому пришлось усвоить на деле.
Как-то утром на нашей галерее раздался стук и звонкие голоса. Там стояли две девчонки – вряд ли им вдвоем было больше лет, чем мне одной. Они переминались, позвякивая медными браслетами.
– Нас прислал Аганве, – начала одна.
– Тебе и твоему мужу, – подхватила другая. – Аганве сказал, что если Шанго хочет быть настоящим хозяином дома, он должен иметь большую семью.
Что делать! Африка вступала в свои права. Если мой муж хотел быть влиятельным человеком, в числе прочих атрибутов достоинства он обязан был иметь гарем. А мой брат заботился о престиже ближайшей родни, поскольку его это тоже близко касалось. Вот он от щедрот своих прислал этих двух – для начала. Славные такие, слегка перепуганные мордашки. Одна постарше и покрепче, по имени Мбе, вторая – Нноли – совсем девочка. Ну что ж, обычай был законом в этой земле.
Факундо появился со двора, где возился с лошадьми.
– Что за красотки? – спросил он.
– Мой брат сказал, что одной жены тебе мало, и прислал еще двух.
Сама я в это время сдергивала с девчонок саронг и снимала браслеты и бусы. Гром покосился блудливым взглядом:
– Мне что, прямо сейчас за них приниматься?
Я была склонна скорей рассмеяться, чем рассердиться. Посмеиваясь, я и объяснила, что таков обычай. Купленного или подаренного раба новый хозяин должен переодеть в свою одежду, а старую отослать прежнему, не позднее чем на другой день.
– Иначе раб не становится твоим и прежний хозяин вправе забрать его назад, даже если за него уплачено. А этих девчонок тебе подарили, и если их не переодеть, Аганве подумает, что они тебе не понравились. Зачем лишние недоразумения? Уж лучше уважить родню и нарядить получше. Тащи-ка сюда вон тот мешок…
И пока он выуживал на ощупь два отреза плотного китайского шелка – наверняка такого не имела даже первая жена боле – шепнула ему на ухо:
– Может быть, от какой-то их них и будет сын, обещанный Ма Обдулией?
Но случилось по-другому: вскоре выяснилось, что я сама беременна…
Мы в это время жили не в городе, а в своем они. Что такое они? Можно сказать, что деревня, и в то же время не совсем деревня.
Все в городе имели свои земельные наделы. У кого-то они располагались прямо за городскими стенами, и их хозяева, проснувшись в агболе, выходили в поле с мотыгами. Те, у кого участки были далеко, строили хижины рядом с ними, и эти хижины образовывали целые селения, обитаемые обычно только во время дождей, когда на полях больше всего работы. Такие селения называются они. Кое-кто жил в они круглый год, но большинство их в сухой сезон пустовало.
Мы приехали месяца за три до начала дождей, чтобы обустроиться основательно.
В это же они одновременно с нами отправился и Идах с семьей. Ему дали новый участок взамен старого, которым пользовались в его отсутствие жены и который совсем истощился за пять лет. Расчистка кустарника под посадку ямса – тяжелое мужское дело, и хотя у Идаха было четверо сыновей, ставших совсем взрослыми к моменту возвращения отца, никто не подумал попросить у рода новое поле. Земли в избытке было у города, лежащего на границе между кустарниковой саванной и вековым влажным лесом, не хватало рабочих рук. Потому и Факундо дали изрядный кусок земли с обширным пастбищем.