Дом скитальцев (сборник)

Мирер Александр Исаакович

— Мое лицо обращено к тебе, как к звезде восхода, — он автоматически воспроизвел формулу наибольшей благодарности. — Спрошу я, почему ты сама не хочешь… х–м… взять Птиц, когда спадет жара? Брахак и Ахука — где они? — а ты с нами. Мы же спешим к железному дому.

— Я — Врач, — она указала на Рафаила. — Врач неразлучен с больным.

— Что, что она говорит? — спросил Бурмистров.

Колька перевел.

— Все может быть… Впрочем, она в тебя влюбилась.

— Молчи, балбес! — прошипел Колька.

— Смущаешься,

как девственник, — констатировал Бурмистров. — Но извини, извини… Послушай, Николай, мы уяснили себе конкретную обстановку — предлагаю перейти к систематической информации.

— А ну тебя, — Колька старался не смотреть на Дхарму. И так ему хотелось поговорить с ней по–русски, казалось, что поймет. И очень уж легкомысленно одета — поясок, нашлепочки. Нет, этого нельзя!

— К делу, — сказал Володя. — Я приготовил вопросник.

Действительно, у него было все готово. Он читал свои наметки вслух. Колька переводил, Дхарма отвечала. Народ именуется Раджана, как и язык (пение у Памяти называется «нарана–на». Городов, точнее поселений, имеется дюжина дюжин, приблизительно. Доподлинно это известно Наранам…

— Вовка, спроси — сколько Наран?

— Не отвлекайся, Николай… Четвертое: едят ли они мясо? Каких животных разводят на мясо?

Ответ был краткий, с оттенком брезгливости — не едят.

Дальше следовало спросить: кто ваши боги? Но слова «бог» и какого бы то ни было понятия, аналогичного высшей силе, в словаре не оказалось. Религия, вера, культ, поклонение — тщетно… Колька с досадой покряхтел. В языке не было даже вечной антитезы — «верю — не верю».

— Кто создал людей? — нашелся Бурмистров.

Ответ был странный: «Людей создало Равновесие». Неясность должна была разрешиться ответом на следующий вопрос:

— Кто создал Равновесие, Врач Дхарма? — спросил Колька.

— Раджаны, — ответила девушка с явным удивлением.

— М–да, — сказал Володя, — кольцовка… Спроси–ка, кто создал касты?

По–видимому, девушка теряла терпение. Ответом был вопрос:

— А разве в вашем Равновесии все Головастые делают одно?

Очень кстати разговор прервался. Опрокинулась корзинка, и на траву вывалился «нардик» — розовый клубок — с писком пополз, таращась мокрым глазом посреди спины…

— Вовка, слушай… Они поклоняются этим вот, я точно тебе говорю. Наранам! В них все дело, я точно говорю, давай о них выспрашивать, а? Понимаешь, слово, «нардик» — производное от Нараны!

Но Бурмистров помотал головой. Он чиркал в записной книжке, стенографируя, и бормотал вслух для контроля:

«…переводимое «каста» означает профессию — предв. сочетание «тха» перед существительным — аналогия с прописной буквой, означает имя собственное, либо понятие…»

— Не только перед существительным, — поправил Колька.

Володя кивнул. Он был в своей стихии: факты, факты, точное знание! Бледное лицо Рафаила, казалось, выражало торжество,

и Колька вспомнил его слова: «Мы привыкли считать, что первооткрыватель должен быть суперменом. Это ошибка. Он должен быть ученым. Перед лицом непонятных фактов супермен теряет психическое равновесие, оспаривает факты оружием. Или другим однозначным методом. Настоящий ученый, и только он, сохраняет спокойствие в самой сложной ситуации. Ему некогда паниковать.»

Девушка поставила корзинку с нардиком на место.

— Переводи, Николай: «Кто создал землю, животных и растения?»

Он перевел. Ответ был туманный: «Предлежащее Равновесие». Отвечая, Дхарма смотрела на Кольку — длинными, мохнатыми, мрачными глазами — так, что становилось жутко. Хотелось откинуть голову: в л ляд из–под высокого выпуклого лба, коричнево–красный рот — она была чуждо, дико, непонятно красива, и Колька сказал по–русски:

— Эй, а ты бы не смотрела так, а?

— Говори со мной по–нашему, Адвеста…

Володя продолжал вылавливать факты:

— Попроси ее нарисовать план местности, всей страны, вернее.

— Правильно, — обрадовался Колька. — Дхарма, можешь ли ты художничать? Можешь… — Он с трудом подбирал слова. — Покажи нам, как лежат на земле поселения, реки, большая вода.

Она встряхнула кудрями, ответила:

— Я только Врач, Адвеста. Обо всем Равновесии знают Нараны, Наблюдающие Небо и Хранители Птиц. Я же знаю великую реку Рагангу. На востоке и на закате Большая вода. Далеко на полночь есть высочайшие горы, но все это вне Равновесия. Там не живут Головастые.

Бурмистров слушал, постанывая от внимания. Быстро спросил:

— Какое расстояние от северной до южной границы Равновесия?

— Дюжина, шестикратно помноженная, шагов, — перевел Колька.

Пояснил, что «шестикратно помноженная» означает степень — двенадцать в шестой степени.

— …Степени, три миллиона шагов, примерно две тысячи километров, — записывал Володя. — М–да, обширный район, не спрячешь… Спроси, прежде они видели белых? А, она ушла…

Действительно, ушла. Без шороха. Нардик нищал в своем вместилище. Прежде им было невдомек — посмотреть и разобраться, что плетенка вовсе не плетенка, а лист, цельный и выросший заодно с крышкой. И стол, на котором лежал Рафаил, успел с вечера врасти в новый цоколь — следы обреза почти заровнялись…

— Что, Бразилия? — с натугой съехидничал Колька.

Володя слабо, тоскливо улыбнулся.

— Еще сегодня утром, Колюня — помнишь, Брахак нарисовал солнце?

— Помню.

— Оно перемещалось слева направо. По часовой стрелке.

— Ну и что?

— Северное полушарие. В южном солнце ходит против часовой стрелки. Позорная непаблюдательность, знаешь…

— Ну, ты не казнись, — сказал Володя. — Я тоже хорош — корни в их языке похожи на хинди, честное слово. Я не специалист, конечно…